Петербургские крокодилы

Это была ни больше, ни меньше, как одна уловка с её стороны, чтобы заставить желать себя еще больше, но Клюверс не понял этого невинного кокетства, он взбесился, и хотя сдержался и из вежливости просил ее остаться, но мысленно решил, что так мучиться, за свои деньги, глупо, и окончательно переменил разговор. Тут Юзя сама поняла, какого дала маха, хотела было наверстать потерянное, и, может быть, успела бы в этом, но звонок раздался снова, и на пороге показался знакомый уже читателю приятель Клюверса, Зверобоев, под руку с замечательно красивой женщиной, лет двадцати двух.

Небрежно сбросив прямо на кресло в приемной свою бесценную тальму, на чернобуром лисьем меху, она оглянула всю комнату, и, казалось, ничуть не удивилась роскоши.

— Позволь тебе представить, моя… супружница, — говорил Зверобоев, подводя к Клюверсу свою даму…

— Временная! — ударив старика по руке веером, перебила красавица… — А вы хозяин будете? Очень приятно!.. — и она протянула Клюверсу узкую, но мускулистую руку, затянутую в замшевую перчатку по локоть… Слышала, что земляк!.. Очень приятно… — говоря это, она оскалила целый ряд маленьких ослепительно белых зубов, и крепко потрясла протянутую руку хозяина…

Тот, разумеется, рассыпался в любезностях, он уже слышал о ней, от своего друга, и предупрежденный, что она из простых, сибирячка, не сконфузился, услыхав её странные фразы и манеры говорить, так не вязавшиеся с поразительной роскошью её туалета.

Действительно, видно, старик Зверобоев не поскупился и тряхнул мошной, наряжая свою «беззаконницу». Платье было на ней от лучшей портнихи, а в ушах горели бриллианты по ореху величиной.

Странное дело, оригинальная, чисто сибирская красота вошедшей, произвела и на Клюверса потрясающее впечатление… Он не мог насмотреться на эти огромные, черные глаза, сверкавшие из-под густых черных ресниц, на эти густые, вьющиеся, непокорные волосы, не желавшие поддаваться изысканно модной прическе. Большие, страстные, алые губы смеялись так задорно весело, что он готов был в ту же минуту променять, с придачей даже, бледную, изящную, но несколько воздушную красавицу Юзю, на этот роскошный самородок, дышащий здоровьем, силой и бесконечной удалью.

Забытая Юзя, полулежа на диване, грызла свои хорошенькие ноготки и мысленно проклинала свою бестактность, когда, наконец, хозяин вспомнил о ней и поспешил познакомить ее с новоприбывшей.

— Вы меня, сударыня, не брезгуйте, — говорила ей сибирячка, — мы люди простые, куда нам… с нас не взыщите… к питерскому еще мало обучены… а очень приятно… — и она грузно опустилась на диван.

— О Господи, о Господи! — лепетала Юзя, положение которой начинало становиться трагическим, и она пробормотала несколько любезных слов в ответ на фразы сибирячки…

— Ну, пускай их знакомятся, — говорил Зверобоев, — а мы выпьем по рюмочке и закусим, не так ли, хозяин?

Но Клюверс, кажется, и не слыхал приглашения, он впился глазами в роскошный бюст дамы своего благоприятеля, и находился в состоянии близком к столбняку…

— Ну, хоть ты, барон, не откажись, для компании, на него надежды мало. Смотри… смотри, словно легаш на стойке… право легаш… Ха, ха, ха…

Резкий звонок заставил всех вздрогнуть…

— Кто это? Кто смеет? — встревожено заметался по комнате Клюверс. — Я хочу быть у себя… я имею право!.. Кто это может быть?! Какая дерзость!..

Барон, по первому звонку бросившийся в прихожую, в это время вернулся и подал карточку Клюверсу. Едва тот бросил на нее взгляд, как мертвенная бледность покрыла его лицо.

На карточке было напечатано три роковых для него слова.

«Василий Васильевич Перепелкин».

— Не в пору гость, хуже татарина, — заговорила, смеясь сибирячка. — Гони его в шею… коли надо, завтра пусть наведается…

— Где он? — с дрожью в голосе спросил у барона хозяин, стараясь переломить охватившее его волнение.

— Я не впустил, за дверью, на лестнице!..

— Скажите, что я не могу его принять, что прошу его завтра…

— Говорил!.. Не слушает и требует немедленного свидания.

— Нечего делать… проведите его в кабинет, а я сейчас выйду…

— Извините меня, мадемуазель, что делать, дела… ох, эти проклятые дела!..

И Клюверс направился в кабинет, смежный с прихожей. Велико же было его изумление, когда, вместо ожидаемого офицера на костылях, перед ним предстал высокий, плечистый мужчина, гладко выбритый, и с плоскими, рыжеватыми волосами на голове.

Не понимая в чем дело, хозяин отступил на два шага и опустил руку в карман, где у него, по старой привычке, всегда находился револьвер.

— Ха, ха, ха, не узнали? Быть богатому! — заговорил посетитель. — Смотрите и любуйтесь, это все ваше проклятое дело заставило маскироваться!

Клюверс смотрел и глазам своим не верил. В человеке, который стоял перед ним, не было ни малейшего сходства с отставным штабс-капитаном Перепелкиным, а между тем, он узнавал его характерный, резкий и повелительный голос.

— Что вам нужно от меня? — резко обратился к нему Клюверс. — Здесь не время и не место!..