Петербургские крокодилы

— Нет, сама Карзаниха руками отдала! — с насмешкой отвечал атаман. — Ну, что еще надо?

— Документы можно возобновить, метрические книги целы… Ребенок, где ребенок?..

— Ишь ты, какой прыткий! — у меня ребенок… захочу, завтра явится — не захочу, так и сгинет, словно не было!.. В моих руках.

— А мать, а старик отец её?.. Они могут искать, найдут!.. Докажут!..

— Поздно, брат, тут искать, она в сумасшедшем доме, да и старик не сегодня завтра капут.

— В сумасшедшем доме?!.. — Клюверс чувствовал, как волосы у него поднимаются дыбом.

— Прикажете доказательств?.. — смотря прямо в глаза Клюверсу, продолжал атаман. — Вот копия свидетельства директора лечебницы.

— Значит и ребенка… — начал хозяин.

— Украли… — докончил его речь разбойник…

— Но тот, кто сделал это… может быть взят… выдаст.

— Успокойтесь… Взять его нельзя, а выдать он не может.

— Почему же?!

— Аминь! Далеко…

— Бежал… скрылся?!

— Дальше… умер.

— Сам?..

— Мы помогли!

Последняя фраза была сказана с такой интонацией, что Клюверс, совершивший на своем веку столько самых ужасных преступлений, не мог удержаться от восклицания ужаса… Он начинал трепетать от этого элегантно одетого человека, и невольно подчинялся его влиянию.

— А ребенок… — хозяин чувствовал, что язык не поворачивается кончить вопрос: — ребенок… жив?.. — сделав большое усилие, прошептал он.

— Пока здравствует!.. А что?..

— Но если его найдут… докажут!.. Что тогда…

— Найти его не могут… А если бы и нашли, что тогда, какая польза?! Как доказать, что этот сын Ивана Карзанова?.. Клеймо на нем, что ли, есть… Разве не все дети похожи… Ужель ты этого не сообразил…

По мере того, как говорил атаман, новая, совершенно противоположная мысль вдруг зародилась в искушенном всякими каверзами уме Клюверса… Чем страшен ему этот похититель детей и убийца? Что он может сделать?.. — он сам говорит, что мать ребенка сумасшедшая, дед при смерти… Как может суд узнать ребенка, если бы его и представили… «На нем нет клейма». Эта фраза запала в его памяти. Остаются одни документы — они одни имеют еще цену. Купить, купить — во что бы то ни стало, сейчас, сию минуту эти бумаги… уничтожить там, в Сибири, подлинные книги и тогда являйся наследник… кто ему поверит…

— Доказательства вполне ясны, я вам верю, и готов уплатить часть денег хоть сейчас.

— Вот и преотлично… а то я поистратился по этому проклятому делу… — с улыбкой заметил атаман.

— Тут у вас есть две бумажки… Метрики…

— Есть… а что?..

— Не уступите ли вы мне их пока?.. Мне нужно было бы записать номерочки… сделать, справочку.

— И уничтожить книги, — докончил разбойник: — стара штука, меня, брат, не объедешь… подавай деньги, — и получай не только бумаги, а и постреленка!..

— Мне бы только бумажки пока.

— В розницу не торгую! — бери всю партию.

— Но при мне нет столько денег…

— Поищешь, найдешь!

— Не вожу же я с собой, на интимный вечер, да и чековая книжка в кассе.

— И то правда… Что же, до завтрого погодим, но, а как ты хочешь, с глаз я тебя не спущу, удерешь… Тогда пиши, пропало… я и то много тебе выболтал!

— Как же мне быть… у меня гости…

— А чем же я не гость… только пригласи, лицом в грязь не ударю… а утром к тебе на квартиру — расчет — и в сторону!

— Как же мне представить вас?.. Я, право, не знаю?

— А очень просто… говорите, что старый товарищ, родственник, помещик Паратов… вот и все представление. Да у тебя там кто?

— Барон Кармолин, Зверобоев и две дамы.

— Из таких?..

Клюверс замялся.

— Да и я что спрашиваю, — с хохотом заметил атаман, — разве кто другой пойдет на интимный вечер, в холостую квартиру — идем к ним, да только без представлений, — этим сам представлюсь… Показывай дорогу… да говори, братец ты мой, со мной на «ты», а то как будто неловко… ведь мы с тобой старые товарищи, приятели, на одной лавке сидели… Ну, поворачивайся!..

Хозяин и гость под руку вошли в гостиную.

Глава XIX

Зверобоев, Кармолин и даже Юзя видели однажды атамана под видом штабс-капитана Перепелкина, но никому из них и в голову не приходило, чтобы вошедший мог быть тем же самым лицом. Один Кармолин, подававший Клюверсу карточку атамана и взглянувший на нее из любопытства, предполагал только, что, вероятно, новоприбывший, задержавший хозяина целый час в кабинете, явился по делу отставного военного калеки.

Юзя, обиженная невниманием хозяина, сначала изменившего ей для новоприбывшей подруги Зверобоева, а затем окончательно бросившего и ее, и все общество для какого-то нового посетителя, и запершийся с ним в кабинете, собралась совсем уезжать, и только одно красноречие барона, да перспектива схватить, солидный куш за копии с документов, которые лежали у неё в кармане, удержали ее и она решилась оставаться до конца.

Сибирячка, по-видимому, не обращала никакого внимания на отсутствие хозяина, ела фрукты, пила вино и беспрерывно муштровала своего обожателя, заставляя его, несмотря на преклонные годы, проделывать всякие дурачества: бегать с ней по комнате, играть в веревочку и кончила тем, что, развалясь на диване, заставила снять с себя туфельки и мыть себе ноги шампанским. Вероятно, это казалось ей величайшим шиком.