Петербургские крокодилы

Паратов прекрасно знал характеры своих сообщников. Он знал, что, посылая для объяснения и окончания дела с Василисой Капустняка, он не может сделать лучшего выбора, и действительно, не прошло и часа, с момента появления Капустняка, в дверях комнаты, нанятой Василисой, как дело между ними было покончено… На столе, перед воровкой детей, лежало 10 пачек сторублевых, каждая по тысяче рублей, а ребенок, закутанный по-прежнему в вязаную фуфайку и ватное одеяльце, был на руках у ловкого помощника атамана, который надел теплое пальто, и подвинув несколько набекрень свою новомодную шапку, собирался уходить, и только ждал, как он объяснял, пока совершенно стемнеет и движение несколько поуменьшится на улицах, чтобы выбраться с ребенком незаметно из дома.

Был девятый час, полуголодный люд, наполнявший каждый вечер все углы и общие комнаты капитанши, был уже в сборе, а Капустняк все медлил, и очень ловко разыгрывал комедию, притворяясь по-прежнему влюбленным в Василису, и объясняя свою задержку желанием еще хоть немного посидеть со своей бывшей любезной… Очевидно, он ждал чего-то, и с тревогой прислушивался ко всякому шороху… Он уже перебрал весь свой репертуар нежных слов, сорвал и получил без числа самых звучных поцелуев, давно пора было уходить, так как дворники в 10 часов запирали ворота и выйти незамеченным было бы решительно невозможно… Капустняк знал это прекрасно и… не трогался с места… Упоенная своей вторичной победой над изменщиком, Василиса таяла, слушая нежные речи любовника, и не торопила его уходить… Ей было так хорошо и так сладко, деньги, главная цель её желаний, тщательно уложенные в холстинковый мешочек, были давно уже бережно спрятаны на груди, изменщик был у её ног… Перспектива новой жизни, без опаски за каждую минуту, без нужды и лишений рисовалась уже перед ней, и она совсем было забыла даже о Петре Дятле, когда Федор Капустняк, продолжая играть роль влюбленного, заговорил о возможности брака с ней.

— Вот вы теперь, Василиса Петровна, богачихой стали, небось за гордитесь… не подступай! — говорил он, пожирая ее глазами…

— И с чего вы это так дурно про меня в мыслях имеете, я, даже можно сказать, должна от таких слов очень обидеться… — жеманилась она.

— Да-с… — тем же тоном продолжал Федор, — счастливец этот Дятел — кралю какую подцепил, да еще и деньги — десять тысяч! Шутка сказать! Купецкое приданое… Что, Василиса Петровна, скоро свадьба?

— И все вы насмешничаете… какая свадьба, только в конфуз вгоняете…

— А почему нет… да помилуйте… да найди я такую кралю, да приданого десять тыщь, да я бы то-исть, вот вам Христос, тем же шагом марш в церковь — попу четвертную — «пой Исаия ликуй»! Вот те Христос!..

— И все-то вы по-пустому, зря говорите!.. — укоризненно замечала Василиса, в голове которой мгновенно родилась мысль, что Федька куда красивей Дятла, и что «чем черт не шутит»!..

— Вы, может быть, не верите, бесценная Василиса Петровна, — говорил Федор, подсаживаясь все ближе и ближе к Василисе, — так я вам образ готов со стены снять, что скажите вы только полслова, сейчас сваху пришлю… Присылать что ли, говори, не ломайся — уж я такой человек, что в голову втемяшится — топором не вырубишь…

— А как же Дятел?.. — совсем растаяв, пробормотала дебелая красавица, у которой даже щеки вспыхнули от такого неожиданного признания…

— Дятел?!.. А Дятел сиди в своем дупле и ничхи!.. А то голову сорвем! Атаман и так зол на него… Только мне слово сказать и аминь — был человек — и нет человека… только мокро будет. Ну, говори, присылать сваху-то.

— Ах, какой ты, Федя, прыткий… Ну, как же так, сразу… дай подумать…

— Ну, ну, раздумывай!.. Черт с тобой… мне наплевать — не хочешь, как хочешь…

— Федя! Голубчик… постой, погоди, я согласна, только…

Раздавшийся торопливый стук в их дверь заставил влюбленных прервать объяснение на самом интересном месте. Почти тотчас же вошла хозяйка. Она была очень встревожена, сзади неё в дверях виднелась фигура второго помощника Капустняка, в темном пальто и меховой шапке.

— Скорей, скорей, Бога ради, уходите!.. — торопила хозяйка Василису… — Бога ради, уходите… паспорт ваш не прописан, да я его и не взяла у вас еще… сейчас будет полиция, обыск… облава!

— Кто, кто сказал? — встревожено спросил Федор.

— Вот он сейчас прибежал из участка… — говорила хозяйка, показывая на стоявшего в дверях человека.

— Ой! Надо уходить! Уходить! — заторопился Капустняк, обменявшись быстрым, коротким взглядом с пришедшим… — Прощайте, хозяюшка, прощайте, Анфиса Юрьевна, — говорил он, обращаясь к женщинам, и быстро подхватив спящего ребенка направился к дверям…

— Постойте, Федор Михайлович, где же встретимся? — обратилась к нему Василиса, — ведь и я тоже ухожу… лучше в другом месте на ночь пристану, смерть не люблю я облавы да полиции…

— Так спешите… Завтра весь день свободен, где укажете?!

— Ох, напугали вы меня, — говорила Василиса, торопливо надевая свой бурнус и закутываясь платком. — Федор Михайлович, погодите, не бегите, у меня ноги подкашиваются…