Петербургский текст Гоголя

Проследим это на примере типичного героя средневекового мира – жены пана Данила, дочери колдуна. Именно за ее душу борется «бес», потому что хочет обрести в дочери союзника, оторвав ее от семьи, заставив нарушить законы общества. Верная своему долгу жены и дочери, Катерина не может ни полностью отречься от отца-«антихриста», ни согласиться на его притязания. Это трагическое противоречие между родовой виной и долгом человека перед обществом предельно обостряется у героини, когда она поверила клятвам колдуна и, выпустив его из темницы, тем самым погубила и мужа, и сына. Но формы отчуждения Катерины – сумасшествие и гибель – лишь внешне похожи на формы отчуждения «демонического типа» (хотя предпосылки: исконная родовая вина и вина перед семьей, обществом – по сути те же). Здесь типичный герой изображаемого средневекового мира не может превратиться в демоническую личность, мстить обществу, быть мерой его наказания даже при наличии подобных предпосылок.

В повести «Страшная месть» герои мистического плана («демон» и «бес») соотнесены с «обычными» героями, на чьей судьбе так или иначе отражается «демонизм». Вот Данило Бурульбаш и есаул Горобець – названные братья, и этот пример истинной боевой козацкой дружбы сопоставим с легендой о том, как Пётр преступил законы братства и рода. Всё это, в свою очередь, предопределяет отношения колдуна, Даниила и Катерины; колдуна, его предков и «богатыря». Древнее преступление, породившее «демона» и «беса», актуально для национального мира, имеет непреходящее значение (как для человечества – преступления Каина, Иуды) и влияет на судьбу каждого героя. Собственно, страшная месть – это предвестие Апокалипсиса, «Божественное» возмездие всему обществу за несовершенство его природы.

Пока же градация «демонического» остается в изображаемом мире на уровне «беса»: личность и общество еще нерасторжимы, и дьявольское воздействие, затрагивая судьбы людей, вызывает отпор и оказывается не в силах подчинить их характеры. «Демонизму» как отпадению от человеческого здесь противостоит единство общества, прочность семейных, естественных, духовных связей между людьми, высокие христианские устремления сообщества воинов, которому чужды, непонятны и колдун, и призрачный богатырь. Противоборство «демонического» и человеческого составляет главное содержание художественного конфликта и воплощается в «спектре» образов: от растущих в земле мертвецов до убитого невинного младенца Ивана, от призрачного богатыря до есаула Горобца и его козаков. В рамках художественного конфликта «спектр» героев включает различные моменты их со- и противопоставления. В результате здесь – на основе сходных посылок – выявляется невозможность развития «демонического» у типичного героя средневекового мира. И само отсутствие этой градационной ступени у «демонического» типа становится показателем целостности общества и его естественного пути на данном историческом этапе.

Повести «Страшная месть» и «Портрет» в гоголеведении принято соотносить как произведения фантастического плана, сопоставлять их героев «демонического плана»: колдуна и ростовщика. Кроме того, следует отметить определенное сходство «семейных, родовых» ситуаций, в которых Петромихали, колдун, Вашьядан, Альбан проявляют свои мистические качества. Все это пригодится нам в ходе дальнейшего разговора о «демоническом» в «Портрете».

Некоторое сходство Мельмота Скитальца с ростовщиком Петромихали из гоголевского «Портрета» давно уже привлекло внимание исследователей[603]. Но типологическая близость Петромихали и Черткова к Вашьядану как воплощению «антихриста» еще отмечена не была, хотя она, в свете уже указанного нами прямого соответствия в повестях Гоголя и Мельгунова, представляется и отчетливой, и важной в художественном плане, ибо указанные противоречия демонического образа Вашьядана находят своеобразное отражение в характеристике гоголевских героев.