Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Анархист из России с энтузиазмом воспринял новую идею, которая распространялась в социально-революционных кругах, – идею так называемой пропаганды действием. Отчасти она основывалась на старом бакунинском бунтарстве, но приобретала особую остроту в ситуации репрессий, которые обрушились на Интернационал в 1870-х годах, после кровавого подавления Парижской и других коммун во Франции и «кантональной революции» в Испании. Полагая, что трудящиеся массы «спят», погрязшие в нищете, бесправии и безнадежности, и их необходимо «пробудить» на социальную революцию, активисты верили, что сделать это можно путем ярких актов, которые могли бы послужить примером решительной и бескомпромиссной борьбы. И восстание, организованное Итальянской федерацией в начале 1877 года в Беневенто, виделось им не как катастрофический провал, а как первый опыт, который следовало развить, расширить и распространить.

9 июня итальянский анархист Андреа Коста (1851–1910) выступил перед женевскими активистами с докладом о «пропаганде действием». А 5 августа в «Бюллетене Юрской федерации» появилась статья «Пропаганда действием», написанная при участии Брусса и призванная разъяснить смысл этого термина, о котором «в последнее время часто говорят в Юрской федерации». Прежние, привычные методы социалистической пропаганды – индивидуальные беседы, митинги и лекции, печатная агитация – носят теоретический характер и явно недостаточны. Пропаганда действием нацелена на то, чтобы пробудить более широкие слои трудового населения, включая тех, кто не ходит на митинги и не читает прессу и брошюры. Она не является способом совершения революции, путчизмом, когда небольшая группа заговорщиков действует вместо народа и для него. «Пропаганда действием – это могучее средство пробуждения народного сознания». Это возможность показать пример и возможность осуществления идеала. Примерами могут служить Парижская коммуна, восстание в Беневенто, рабочая демонстрация, которая была устроена народниками у Казанского собора в Петербурге 6 декабря 1876 года, или бернская манифестация 18 марта. «Но одного акта действия недостаточно для того, чтобы привлечь народное внимание. Это возбужденное внимание необходимо подпитывать». Иными словами, непрерывные акты «пропаганды действием» должны были служить, по мнению ее сторонников, своеобразной школой, «гимнастикой революции». И самым могучим примером они считали ситуацию, при которой в случае победы местного восстания будет провозглашена коммуна, рабочие ассоциации овладеют производством и распределением и осуществится обобществление собственности[705].

* * *

4–6 августа 1877 года Кропоткин принимал участие в ежегодном конгрессе Юрской федерации в Сент-Имье. На нем были представлены тридцать делегатов от двадцать одной секции, включая делегатов из Немецкой Швейцарии[706].

Конгресс открылся в большом буфетном зале местного вокзала, украшенном гирляндами зелени и выполненными пастелью рисунками на социалистические сюжеты, в том числе с изображением частной и общественной собственности. Эти изображения, нарисованные рабочим-гравером из Сонвилье, распечатали литографическим способом и раздавали в качестве агитации. Обсудив повестку дня, делегаты заслушали доклады Гильома, Косты и Карла Кахельхофера (1854–?). Первый из них выступал в основном зале, где проходил конгресс, двое остальных – соответственно перед итальянскими и немецкими рабочими[707].

На следующее утро начались дебаты, а после обеда в кафе «Золотой лев» анархисты решили отстоять свое право на флаг, устроив публичную манифестацию.

Участники конгресса в Сент-Имье снова вышли на демонстрацию под красным знаменем, на сей раз полные решимости защищать его даже с оружием в руках. «На одной из площадей, по которым мы должны были пройти, – вспоминал Кропоткин, – расположился полицейский отряд, чтобы остановить нашу процессию, а в соседнем поле взвод милиции упражнялся в учебной стрельбе. Мы хорошо слышали выстрелы стрелков, когда проходили по улицам города. Но когда наша процессия появилась под звуки военной музыки на площади и было ясно, что полицейское вмешательство вызовет серьезное кровопролитие, то нам предоставили возможность спокойно идти. Мы, таким образом, беспрепятственно дошли до залы, где и состоялся наш митинг»[708].

Впрочем, Джеймс Гильом утверждал позднее, что Петр Алексеевич несколько драматизировал события: воскресные стрельбы ополчения не были специально приурочены к этой демонстрации, но являлись обычными для швейцарских городов тех лет[709]. Но так ли или нет, – звуки выстрелов пробуждали бойца в нашем «пропагандисте действием»…

По завершении демонстрации дебаты на конгрессе были продолжены и завершились крупным митингом, собравшим сотни людей.