Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Это была последняя поездка Кропоткина на юг. Дорога из Англии в Италию по-прежнему вела через Париж, но переезд через Ла-Манш оказался мучительным и так утомил путешественников, что сил встречаться с кем-то не было. Переночевав в Париже и Марселе, Кропоткины около 11 декабря добрались до Бордигеры и поселились в коттедже «Эрнесто империали»[1610]. Местность «очень красива, – сообщал Кропоткин врачу Тоньоле. – Бесподобный, очень оживляющий воздух, солнце восхитительно согревает до 4 часов, а после – вечером и ночью – очень холодно… С моими легкими я чувствую себя здесь очень хорошо»[1611]. Однако в Локарно Петру Алексеевичу нравилось больше: «…я не могу приспособиться к здешнему климату, – жаловался он Бертони. – Когда солнечно, я страдаю от влажной жары – я не могу сделать прогулки скорым шагом, чтобы наполнить легкие воздухом. Едва хватает храбрости вылезть на солнце. Это мне наскучило. Мне не удается продуктивно поработать ежедневно даже 4–5 часов. И работа вовсе не двигается»[1612].

Лигурийский писатель Джакомо Фердинандо Натта (1892–1960), видевший Петра Алексеевича на улицах Бордигеры, вспоминал о нем: «Худой, высокий, подвижный как юноша, он выскакивал из дверей пансиона "Кораджо" на улицу, проходящую через сады мимо вилл, так стремительно, как будто выпрыгивал из окна. Его лицо выражало недоверие. Весь в черном, с белой аккуратной бородой. Он не выглядел барином. Когда он проходил мимо, мои глаза светились восхищением»[1613].

На лигурийском курорте Кропоткин смог подлечиться, немного отдохнуть и снова увидеться с Софьей Лавровой, приезжавшей из Петербурга. Снова были встречи с друзьями: к Петру Алексеевичу приезжали итальянские анархисты и Жан Грав, а сам он ездил в Ниццу повидаться с бывшим народником, литератором Михаилом Осиповичем Ашкинази (1851–1914), и с российско-польским революционером Каспаром-Михаилом Турским (1847–1926)[1614]. Во время поездки в Милан Петр Алексеевич встречался с итальянскими знакомыми, включая искусствоведа и суперинтенданта музеев Этторе Модильяни (1873–1947)[1615]. Впрочем, совсем уйти от дел и забот старому революционеру не было дано. И в Бордигере ему пришлось – пусть и по переписке – заниматься проблемами российской анархистской эмиграции. Петра Алексеевича активно пытались втянуть в очередные внутренние «разборки» среди российских анархистов.

Приходится в сто пятый раз участвовать в дискуссиях, которые снова и снова разгорались в мировой анархистской печати по таким животрепещущим вопросам, как синдикализм, организация будущего анархистского общества, парламентаризм, антимилитаризм и т. д. «Полемика наших газет, конечно, глубоко волнует меня, и я писал много, – сообщает Петр Алексеевич Марии Гольдсмит. – Я не хотел выступать публично: боюсь подлить масла в огонь, но писал всем… Меня утешает одно, что моими письмами мне удалось ввести полемику в более спокойное русло, а то наговорили бы друг другу много нехорошего»[1616].

Кропоткины уехали из Бордигеры в начале июня 1914 года. Отказавшись от намерения провести пару недель на озере Лаго-Маджоре, они направились назад, в Брайтон. С собой Петр Алексеевич привез книг общим весом в триста двадцать килограмм – на сто восемьдесят больше, чем увозил в Италию![1617] В Лондоне планировалось проведение русского общеанархического съезда (22–25 августа) и международного анархистского конгресса (август – сентябрь), и Кропоткин готовился к ним. Но этим планам помешала Первая мировая война, которая не только навсегда изменила судьбы Европы и мира, но и разделила Петра Алексеевича со многими из его ближайших друзей и товарищей.

* * *

Вспыхнувший военный конфликт расколол не только мировое социалистическое движение, но и анархистов. Большинство социал-демократических партий и лидеров воюющих стран поддержали свои правительства и их военные усилия. Второй Интернационал фактически распался. Анархисты давно критиковали социал-демократов за соглашательство с властью и открыто пропагандировали свой антимилитаризм. Международный анархистский конгресс, заседавший в 1907 году в Амстердаме, выразил надежду, «что заинтересованные народы на всякое объявление войны будут отвечать восстанием», а «анархисты подадут пример»[1618]. Французская ВКТ, чья позиция по вопросу о милитаризме складывалась под сильным влиянием анархистов, на своем конгрессе в 1912 году постановила в случае войны саботировать мобилизацию. Синдикалистские круги предполагали ответить на войну всеобщей забастовкой. Тем не менее, когда война разразилась, анархистское и революционно-синдикалистское движение оказалось перед ее лицом не менее беспомощным, чем социал-демократия. Руководство ВКТ после недолгих колебаний отказалось от саботажа мобилизации и объявления всеобщей стачки. Лидер профобъединения Леон Жуо (1879–1954) провозгласил, что его организация перешла на позиции поддержки войны против Германии, восприняв и повторив все постулаты официальной государственной пропаганды.