Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Да и антигерманские настроения кипели в нем. Книжник-Ветров, в то время депутат Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, посетил Кропоткина 29 июня. Та самая дача голландского консула на Каменном острове… Кропоткин критиковал русских революционеров, утверждая, что они «идут на поводу у немецкой социал-демократии», которую подозревал в неискренности и интриганстве. Даже рост антивоенных демонстраций, массовых протестов в Германии он воспринял как провокацию кайзера Вильгельма, «потому что он видит, что ему не совладать с американцами, и бьет отбой в войне подготовкой движения внутри страны»[1700].

Так начались последние годы жизни Кропоткина в охваченной революцией России. Дочь Саша нашла для родителей вместительную квартиру на пятом этаже дома № 10 на Рыночной улице (сейчас Гангутской). Шестиэтажный доходный дом М. А. Невинского с эркерами, балконами и лифтом был построен в 1910 году в стиле модерн. Петр Алексеевич гулял по Петрограду и вспоминал былое. «Знаешь ли, Петербург… совсем не изменился с тех пор, как я его видел в последний раз, – рассказывал он племяннице Екатерине Половцовой. – И эта картина так же красива сейчас, как и тогда, когда меня везли в закрытой карете в Петропавловскую крепость и когда я твердо знал, что прощаюсь надолго со всеми!» Но, подойдя к Николаевскому госпиталю, Кропоткин понял, что поторопился с выводами: оказалось, что вокруг все настолько стало иным, что он с трудом мог узнать памятное место[1701].

После того как Петр Алексеевич несколько недель провалялся в постели, спасаясь от назревавшего воспаления легких, по совету племянницы Кропоткины вместе с дочерью и ее мужем перебрались на уже упоминавшуюся дачу нидерландского консула Генриха Гильзе ван дер Пальса на Каменном острове – дом № 45 на Средней линии, на углу с 1-й Березовой аллеей. Там старики могли насладиться теплым летом, на сей раз свободным от петербургской сырости, чистым воздухом и сравнительной отдаленностью от центра, что оберегало покой Петра Алексеевича от наплыва посетителей[1702].

Несмотря на недавнюю тяжкую болезнь, он отказывается от любых привилегий. Морское министерство и другие ведомства Временного правительства предлагали Кропоткину в неограниченное пользование самые лучшие автомобили – только позвоните по телефону. Кропоткин отклонил и это, как и большинство других просьб и предложений. «Мы с тобой, Каточек, на трамвайчике!» – говорил он Половцовой, брал шляпу в руки и… после долгих уговоров и рассказов про духоту в трамваях соглашался нанять извозчика…[1703]

Незадолго после переезда в хоромы Каменного острова его навестил Николай Чарушин. Несмотря на то что из-за недомогания Кропоткин говорил с ним полушепотом, «встреча была сердечная, такая же простота, приветливость и задушевность, что были и раньше»[1704].

* * *

…Керенский покинул дачу, недовольный отказом упрямого анархиста стать ширмой для политических игр. Но и списывать Кропоткина со счетов было рано. «Нехорошо быть старым в такие минуты»[1705], – любил повторять он. И действительно, он пытался играть роль посредника в переговорах между разными политическими силами. «Сколько мог, помогал людям согласиться на чем-нибудь и направить усилия на строительство внутренней жизни, доходящей до большой разрухи»[1706].

Об этой стороне его деятельности немного рассказывает в своих дневниках одна из активных деятельниц партии кадетов Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (1869–1962). 27 июня она впервые посетила Кропоткина на даче. 17 июля она повторила свой визит. На сей раз – после переговоров с Милюковым. Тыркова рассматривала Кропоткина как посредника при переговорах о новой правительственной коалиции и хотела, «ч[то]б[ы] он устроил беседу ответств[енных] представителей» социалистов-оборонцев и либералов[1707].

В разговоре выяснилось скептическое отношение Кропоткина к российским социалистам: «Он считает, что весь марксизм построен на обманных навыках. Еще Маркс на первом съезде Интернационала подделывал мандаты. Его последователи проводят им намеченную тактику. Но беда в том, что и [э]с[е]р[ы] в огромном большинстве пораженцы. Чернов был в Циммервальде, потом читал в Лондоне лекцию, где одобрял все их постановления. Так же смотрел и Натансон. Во всей партии только несколько настоящих патриотов, 5–6 не более. Это Керенский, Брешко-Брешковская, Савинков, м[ожет] б[ыть], Авксентьев. Поэтому на господствующие социал[истические] партии нельзя опираться в обороне»[1708]. Единственный политик, с которым Кропоткин согласился переговорить, был Георгий Плеханов, в то время возглавлявший небольшую социал-демократическую организацию «Единство». К концу переговоров на даче появился бывший премьер-министр Львов[1709]. Сыграл ли Кропоткин роль посредника в переговорах о новом составе правительства – неизвестно…