Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Анархист вел агитацию не только в столице империи, но и в родной Москве. Его биограф Мартин Миллер приводит информацию о том, что уже летом 1872 года Кропоткин вместе с Чайковским помогал создать московский кружок, хотя и сомневается в ее достоверности. Известно, что летом 1873 года Петр Алексеевич присутствовал на заседании группы в доме революционерки Натальи Александровны Армфельд (1850–1887). Он предложил собравшимся переориентироваться с просвещения городских рабочих на революционную пропаганду среди крестьянства. Для этого агитаторам следовало изучить профессию сапожников и отправиться в деревню. Большинство членов московского кружка согласились с идеей Кропоткина[516]. Степняк-Кравчинский вспоминал, что в это время он готовился «отправляться „в народ“ под видом странствующего „богомаза“, то есть иконописца»[517]. Неизвестно, признали бы крестьяне Петра Алексеевича за собрата Андрея Рублева, но за дьякона или даже митрополита со своей бородой он вполне сошел бы!

Петр Алексеевич приезжал в Москву еще несколько раз: Мартин Миллер упоминает о его поездке в конце 1873 года, когда Кропоткин подумывал продать имение, но так и не сделал это, в том числе и потому, что не хотел тратить деньги «на дело» на кружковом этапе, считая полезным сохранить это имущество и распорядиться им позднее, когда деньги понадобятся на революцию[518]. «На то, что мы теперь делаем, – на эти книжки, пропаганду – на все это деньги найдутся. Богатые, буржуа дадут на это. А вот когда нужно будет вооружить рабочих, чтоб уничтожить буржуа, тогда никто гроша не даст. Вот на это и нужно беречь деньги»[519], – заявил он непрактичным «чайковцам». Скряга этакий… Но пройдут многие годы, и во время Первой русской революции 1905–1907 годов именно анархисты окажутся единственным политическим движением, не получавшим денег от оппозиционно настроенных миллионеров. В то же время у социал-демократов и эсеров, ставивших на тот момент своей целью лишь демократизацию политической системы, нашлось немало спонсоров: Морозов, Высоцкие и другие миллионеры. А анархистам оставалось одно: с револьверами в руках захватывать деньги в банках и почтовых отделениях. Эх, Петр Алексеевич, вот бы им пригодились твои денежки…

Сам Кропоткин в различных мемуарах упоминает о том, что находился в Москве в начале 1874 года и встретился там со Степняком-Кравчинским, бежавшим из Тверской губернии, где он вел бунтарскую агитацию среди крестьян, но был раскрыт[520]. Несмотря на прошлый арест, Степняк был воодушевлен. Он рассказывал Петру, как крестьяне собирались в избушке по окончании работы вокруг выдававших себя за рабочих-пильщиков Рогачева и Степняка-Кравчинского. С сочувствием они слушали рассказы «пильщиков» и чтение по книгам. Степняк толковал им по-революционному Евангелию, которое знал наизусть, убеждая, что пора начинать восстание против помещиков, чиновников, богачей. Крестьяне слушали их, «как настоящих апостолов», водили по избам, бесплатно кормили. Слухи о них шли по окрестным деревням. Крестьяне рассказывали, что скоро все переменится, землю отберут у господ. Молодежь начала игнорировать полицию. Кончилось все это арестом, но Рогачев и Степняк бежали[521]. Они сумели передать свою уверенность в успехе Петру Кропоткину.

Итак, он обсудил ситуацию в деревне с товарищами, которые уже вели там пропаганду. Теперь нужно обсудить свои планы с московскими «чайковцами». Активист Михаил Фроленко вспоминал, что встретился с Кропоткиным в Москве в конце 1873 года, как раз на квартире революционерки Натальи Армфельд. Кропоткин вел собрание московских «чайковцев» и сразу же поставил вопрос об изменении тактики: «…стоит ли продолжать занятия с рабочими, и не лучше ли революционерам все свои силы двинуть в деревню?»[522] Они обсуждали сложившуюся ситуацию в связи с арестами среди рабочих в Москве и Петербурге. Было принято решение временно прекратить занятия с рабочими и готовиться к пропаганде в деревне, среди крестьян. Идти в деревню предполагалось весной, под видом мастеровых из города. С этой целью каждый из них должен был освоить какое-нибудь ремесло: башмачника, сапожника, столяра[523].

* * *