Пианисты

– Ну, знаешь, хватит уже. Вытирайся и пойдем на кухню.

Елена Васильевна привычным движением нажала кнопку чайника, выдвинула ящик с приборами, стараясь сообразить, что им может понадобиться. Наконец взяла ножницы, подняла с пола брошенный пакет с чипсами, отрезала аккуратно край раскрашенной фольги и высыпала содержимое на нарядное керамическое блюдо, поправляя и красиво укладывая ломкие рыжие картофельные лепестки. Поставила свои любимые ломоносовские чашки с кобальтовой «ленинградской» сеткой. Нарезала на кусочки батончик «Марс», обнаруженный на дне пакета. Вместе с распакованными палочками «Твикс» они превратились в шоколадное ассорти в старой конфетнице, ставшей за многие годы семейной реликвией.

– Как у вас всегда красиво! – воскликнула Машенька и грустно улыбнулась. – Вот мама так никогда в обычные дни не делает, только повторяет, что у нее нет времени со мной возиться.

Елена Васильевна разлила кипяток в чашки, опустила чайник на подставку и пристально посмотрела на Машеньку:

– Так, давай договоримся. На маму не обижаться, плохого не вспоминать, и, кстати, у нас сегодня не обычный день, а очень даже особенный, почти праздник.

Глаза заинтригованной Машеньки еще больше округлились.

– Да? У вас праздник?

– У нас! Мы с тобой прямо сегодня начнем новую жизнь, а ты мне прямо сейчас расскажешь, чем тебе больше всего на свете нравится заниматься. Кстати, сто лет не ела чипсов.

И Елена Васильевна громко хрустнула рыжим зажаристым лепестком, оказавшимся довольно жестким, пересоленным и к тому же неприятно отдающим чесноком, хотя про чеснок на упаковке ничего сказано не было. Но Елена Васильевна виду не подала.

Машенька задумчиво болтала в чашке чайным пакетиком, пока вода не сделалась почти черной:

– Я даже не знаю, меня об этом никто никогда не спрашивал…

– А ты подумай, не спеши, мы же никуда не торопимся. Вот ты любишь, например, готовить. А может быть, ты так же любишь шить, или рисовать, или решать задачки по математике

– Ну не математика точно… Готовить я, конечно, люблю, но это больше привычка, мама так приучила. А вот чтобы прям больше всего в жизни… Вообще-то я книжки люблю читать, но мама всегда говорит, что это пустая трата времени, ничего хорошего из этого не выйдет и что не собираюсь же я всю жизнь просидеть, уткнувшись в страницу.

– Что ты! Это прекрасное занятие. Можно поступить на филологический, стать специалистом по литературе, преподавателем русского языка. А вдруг ты сама захочешь книжки писать?

Машенька даже рассмеялась.

– Я? Писать? Ну это вряд ли.

– Все. Решено. Допивай чай, и мы пойдем в «Дом книги», купим в первую очередь справочник для поступающих. Там всегда пишут, где какие факультеты, какие экзамены и когда принимают. И еще пособия для подготовки. И ты попытаешь счастья – если не в этом году, на вечернее отделение, то в следующем обязательно. Время в запасе будет, можно и в университет.

– Елена Васильна, а мы сможем еще просто книжек купить, обычных, ну в смысле художественных? Мне так их не хватает. А то у вас все про музыку, да про пианистов с дирижерами.

– Конечно сможем! Обязательно! Сегодня же праздник, новая жизнь.

Телефонный звонок буквально разрезал воздух, успевший наполниться мечтаниями, и вернул Елену Васильевну и Машеньку на землю. Усилием воли Елена Васильевна заставила себя взять трубку и сразу, как можно сдержаннее, произнесла:

– Жанна Аркадьевна, я вам перезвоню.

Положила трубку и увидела ужас на лице Машеньки. Хладнокровно вытащила вилку из телефонной розетки и спокойно скомандовала:

– Так, одеваемся и идем в книжный.

* * *

За большими стеклянными витринами кричали красками рекламные плакаты: модные авторы зазывали книгочеев обратить внимание именно на их очередные новинки. Елена Васильевна ощутила, насколько далека она от этого мира, и даже пожалела об этом. Не пора ли взяться за какой-нибудь большой роман и погрузиться в него с головой, забыв обо всем. Когда-то давно, в юности, она это с удовольствием делала, а потом началась взрослая жизнь – семья, ребенок, работа, ученики. Сейчас же и вовсе казалось, что реальность важнее и требует от нее не только внимания, но и действий.

Ее тревожило, что теперь с Жанной Аркадьевной придется обсуждать не только провал Машеньки на экзамене, но и смелые планы на будущее. Не слишком ли много она берет на себя и, вообще, имеет ли на это право? Она же не мать и даже не родственница. Так, бывшая коллега, и только.

У Машеньки, напротив, упадок настроения сменился энтузиазмом, переходящим почти в эйфорию. Когда они вошли через большие стеклянные двери в магазин, она уверенно устремилась, чуть ли не бегом, к нужным полкам, чтобы найти то, ради чего сюда пришла. Елена Васильевна стояла беспомощно среди стеллажей и удивлялась. Пожалуй, она впервые видела Машеньку такой: деловитой, уверенной. Она смело обратилась к продавщице за помощью – даже Елена Васильевна не решилась бы сразу на такое.