Пять фотографий из Великого Новгорода

Интересно, подумал Марк, а как сейчас выглядит роспись храма? Хотел войти, но оказалось, что сегодня собор не принимает посетителей.

– Закрыто-закрыто сегодня, – сообщил бородатый дворник, направляясь к Марку из глубины церковного двора.

– Да я просто хотел спросить: какие-то старые фрески в этом соборе есть?

– Есть, – радостно закивал головой бородач. – В советское время живопись собора долго реставрировали. Тогда и открылись первоначальные росписи. Ну, если так фресками интересуетесь – тогда вам к Феофану Греку надо. Это тут, недалеко, в церкви Спаса на Ильине. Идите скорее, пока они не закрылись!

Церковь Спаса Преображения

И снова – беленькая «игрушечка» новгородского средневекового храма. Путеводитель Каргера подсказал, что «церковь Спаса является одним из наиболее выдающихся памятников новгородского зодчества XIV века. По своему архитектурному облику она, вместе с выстроенной несколько раньше церковью Фёдора Стратилата знаменовала завершение длительного процесса формирования нового направления в новгородском зодчестве». Он не стал долго разглядывать храм снаружи, отметив лишь, что он сильно устремлён вверх. Марк сделал несколько спешных кадров. Боялся, что сейчас церковь закроют, и он не успеет взглянуть на росписи.

В храме его поприветствовала женщина средних лет, продававшая музейные билеты.

– Здесь и правда работал Феофан Грек? – спросил у неё Марк. – Тот самый?

– Тот самый, тот самый, – ласково улыбнулась женщина.

Будучи жителем столицы, Марк прекрасно знал Феофана Грека как автора росписей кремлёвских соборов. Ну, вернее, только это он и знал – из уроков москвоведения в школе…

– Вы мне скажите, что тут самое главное, что непременно нужно увидеть? – затараторил он. – А то вы, наверное, скоро закроетесь…

– Да уж не выгоню я вас, – сказала добрая смотрительница. – Тут все росписи замечательные. Пусть сохранилось их и не так много, они ярко демонстрируют не только манеру Феофана, но и его духовные воззрения, саму суть его веры, его духовной практики. Ну а внимательнее всего присмотритесь к изображению Христа Пантократора в куполе.

– Я прошу прощения, а что за особенная вера у Феофана была? – поразился Марк. – Православие – оно и есть православие. Нет?..

– Всё не так просто, – вновь улыбнулась женщина с билетами. – Он был исихастом. Если коротко, главное, что делал исихаст – практиковал умно-сердечную молитву. Цель исихаста, повторяющего «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – находиться в постоянном контакте с Богом. Каждый последователь этого учения верил, что таким образом сможет соединиться с Господом, познать его энергию, своим духом дойти до Бога… Понимаете?..

– Смутно, если честно, – признался Марк. – Это обдумать надо.

Первый кадр – Христос Пантократор, изображённый в куполе.

– Сейчас палитра живописи не отличается богатством оттенков, – рассказывала женщина. – Одни искусствоведы считают, что это изначальный колорит живописи Феофана. Охристый оттенок символизирует землю, а контрастный белый, который молниями вспыхивает на изображении, – это божественные энергии. А другие предполагают, что цвета менялись и перерождались – огонь пожаров, дым, да бог знает, что еще повлияло, но колорит фресок, по их мнению, существенно обеднел. Но что важно: Феофан изображал Господа большими, широкими, экспрессивными мазками. Почти не насыщал росписи деталями. Художник не стремился к реалистичному изображению, для него главное – передать глубинную, внутреннюю суть.

Долго смотреть на Христа Пантократора, ощутил Марк, почему-то тяжело. Что-то вдруг начинает давить. Даже дышать становится сложно. Ещё одно свидетельство того, что настоящее искусство воздействует на человека и в физическом смысле. А женщина ещё и добавила вдруг:

– Знаете, у меня есть подруга-психотерапевт… И я не знаю, насколько научно это мнение, но она говорит, что Иисус из Спаса Преображения так на тебя смотрит, как ты сам на себя смотришь. При этом, если человек анализирует свои мысли, поступки, если работает над собой и становится лучше – иными словами, преображается, – то и Христос начинает на него смотреть совсем по-другому…

Марк ещё раз взглянул на Всевышнего, сделав очередной щелчок «Киевом», и решил пройтись по храму. Ему стало совсем не по себе.

В витринах он увидел фрагменты росписи храма 1378 года. Музейное пояснение гласило, что их обнаружили в 1970-х годах под поздним полом, а те росписи, что мы видим сейчас – немногое, что осталось после многочисленных пожаров и ремонтов. Марк снова расстроился – вполне возможно, что то, что он ищет, вообще уничтожил огонь в незапамятные времена.

Он поднялся на хоры по лестнице. Его сопровождала женщина с билетами. На стенах, как и ожидал, не увидел того, что искал.

Марк сфотографировал простое, но самоценное убранство храма сверху. Почему-то засвербило в носу – он едва не прослезился.

«Господи, я уже плачу в церквях, – пронеслось в голове ироничное, – это ж как меня местные обработали!».