Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

7 апреля Гайдар делал содоклад к докладу Ельцина. Он пытался разговаривать с депутатами как с союзниками: «Сейчас можно сказать, что, хотя и со скрипом, рыночные механизмы заработали… Ситуация в торговле, разумеется, не стала благостной, но она радикально переменилась. Практически постоянно растет число городов, в которых есть в продаже мясо». Всякий, кто жил при социализме, мог бы оценить этот пассаж. Мясо и мясопродукты в постоянной продаже…

А вот такой пассаж нелегко было пережить лоббистам ВПК, защитникам всего того экономического уклада, против которого пошел Гайдар: «Демилитаризация экономики, начало ее глубокой структурной перестройки открывают дорогу реализации нашей стратегической линии в области финансовой политики – линии на разгрузку государственного бюджета от неэффективных расходов».

И вот – попытка объясниться: «Да, мы прошли очень тяжелые пять месяцев. Да, в этих пяти месяцах была сконцентрирована расплата за целый период нерешительности и безответственности».

Все впустую.

Атмосфера накаляется: «Может быть, наше правительство сделало ошибку, создав для себя этакий образ технократов, для которых самое важное – это рынок и бездефицитный бюджет. Я хочу вас заверить, уважаемые народные депутаты, в правительстве собрались люди, которые болеют за Россию, болеют, наверное, вместе с вами».

Демарш, предпринятый на Съезде как ответ на травлю – заявление об отставке правительства и красивый уход команды из зала заседаний, – был ответом не только Верховному Совету, который, вообще говоря, пока не готовился к тому, чтобы разделить ответственность за экономику, но и посланием Ельцину: сигналом о том, что реформы нуждаются в более активной поддержке с его стороны. При этом до сих пор нет единого мнения по поводу того, был ли предупрежден Борис Николаевич об этом шаге заранее или нет. В любом случае он такой акт едва ли приветствовал.

Отставка не состоялась, работа правительства была признана неудовлетворительной.

Работать стало еще труднее. Самый страшный удар – и по содержанию, и, главное, по форме – ожидал Гайдара в конце мая.

Отставка – вполне показательная – министра топлива и энергетики Владимира Лопухина. Сам Владимир Михайлович прекрасным образом ее объяснил: «Когда мы зиму пережили, вот эту самую трагичную, с 1991 на 1992 год, и товарищам стало ясно, что народ все это скушал, они сказали: „Надо обратно забирать“… и на этих придурков еще можно свалить. Пора возвращаться на место».

Концепция реформирования энергетического комплекса на заседании правительства 21 мая была признана плохо подготовленной самим Ельциным. Притом, что впоследствии реформа отрасли пошла именно по пути, «предначертанному» Лопухиным и одобренному Гайдаром, – произошла либерализация цен на топливо (то, что реформаторы не решились сделать в январе), были созданы вертикально-интегрированные компании полного цикла – от добычи нефти до ее реализации. 30 мая Лопухин – без уведомления Гайдара – был снят с должности и заменен Виктором Черномырдиным.

Одновременно с лобби ТЭКа были удовлетворены все промышленные лоббисты – вице-премьером стал Георгий Хижа, рекомендованный Анатолием Собчаком, но занимавший прямо противоположную гайдаровской позицию по реструктуризации отраслей экономики.

«После моего снятия, – говорил Владимир Лопухин, – Егор меня позвал и сказал: „Ты хочешь, чтобы я подал в отставку?“ Один на один разговор. Я сказал: „Нет“». Понятно, что Гайдар хотел продолжить начатое дело – все еще было в стадии запуска при преодолении сопротивления: от «суверенного» российского рубля до приватизации. В то время Егор объяснял Леониду Гозману: если мы продержимся столько-то времени – успеем сделать то-то и то-то, если месяц – вот это, если неделю – это, если я досижу в кресле премьера до конца текущего дня – успею принять такие-то решения. Это не было рисовкой и кокетством, тем более что и этот разговор с советником происходил один на один.

Правительство осталось. Но Егор явным образом дал слабину: ничего не сказал Ельцину, не выразил возмущения увольнением через его голову. Это породило сильное напряжение в команде. Моральный климат ухудшился. Кадровый компромисс повлек за собой и политические компромиссы. Точнее, противоположная сторона – и лоббисты, и парламент, – почувствовав склонность самого Ельцина к компромиссам, осмелела и начала наносить удар за ударом. Это продолжалось и до кровавых событий 1993 года, и после них, когда президент – не один раз – отдавал инициативу в руки своим противникам.

В книге «Смуты и институты» Гайдар писал: «Верховный совет мог принять решения, которые в любой момент радикально поменяют условия проведения экономической политики. Когда выяснилось, что голода не будет, Верховный совет сделал именно это: принял в июле 1992 года решение о дотациях на продовольствие, реализуемое по государственным регулируемым ценам, в размере 127,4 млрд рублей. После этого ослабление бюджетной и денежной политики, ускорение инфляции стало неизбежным».