Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Наконец 11 июня Верховный Совет удивительным образом принял программу приватизации. Правда, потом спохватился и стал оказывать привычное сопротивление, в результате чего ваучерная приватизация, столь не любимая – в теории – Гайдаром и Чубайсом, стартовала в соответствии с указом Ельцина от 19 августа 1992-го. Модель ваучерной приватизации была выбрана не от хорошей жизни: ни денег, ни собственников в переходной экономике не было – только стихийная приватизация в виде самозахвата предприятий директорами. К середине мая 1992 года от приватизации было выручено 3,5 миллиарда рублей при плане в 92 миллиарда. От первоначальной идеи приватизации за деньги – ее Гайдар называл «венгерским» вариантом – пришлось по этим причинам отказаться, притом что вся нормативная база, готовившаяся осенью 1991-го, была адаптирована именно к разгосударствлению за деньги. Было три варианта приватизации, учитывавших интересы и трудовых коллективов, и директоров. Но, помимо компромисса с директорами и коллективами, нужен был вариант компромисса со всем населением страны. И тогда вспомнили про идею ваучеров, обсуждавшуюся на семинаре в «Лосево» в 1987-м. Пришлось согласиться с идеей быстрой массовой бесплатной приватизации, которую высказывали, отчаянно споря с правительством, Василий Селюнин (имевший очень хорошие личные отношения с Гайдаром), Борис Пинскер и Лариса Пияшева. Ваучерная приватизация стала еще одним компромиссом.

Когда 3 июля Гайдар представлял депутатам программу углубления реформ (о ней речь пойдет ниже), он объяснял логику политики правительства в сфере приватизации: «Важно сформировать такую структуру собственности, которая будет генерировать предпринимательские капитальные вложения, предпринимательские накопления. Именно поэтому мы пытались в программе приватизации избежать воспроизводства стереотипов рабочего самоуправления… для страны принципиально важно, чтобы средствами предприятия распоряжались собственники, ориентированные… на обеспечение максимальной отдачи от своего капитала, на обеспечение эффективного перераспределения. Именно поэтому, кстати, мы сделали такой упор на бесплатную, ваучерную приватизацию. Дело в том, что в условиях, когда накопления в народном хозяйстве столь ограниченны, попытка вовлечь эти скудные ресурсы целиком в приватизационный процесс, провести целиком платную приватизацию… подрывала бы перспективы нашего развития».

Экономисты Владимир Назаров и Кирилл Родионов так объясняли экономическую логику замены предусмотренных еще «дореформенным» законом именных чеков (для их выпуска не было и технических возможностей) на неименные ваучеры: «Указ Президента РФ от 14 августа 1992 г., вводивший анонимные приватизационные чеки (ваучеры) вместо именных приватизационных счетов, нельзя считать ошибкой. Граждане, не желавшие переводить свою долю госсобственности в акции, могли продать приватизационные чеки на рынке. Свободно обращаясь, они не только создали спрос на акции приватизируемых предприятий, но и заложили основу для становления институтов фондового рынка. В результате открылась возможность концентрации капитала, что было принципиально важно для передачи собственности в руки эффективного владельца».

Конечно, это была идеальная модель. И не всегда она срабатывала, возникло множество проблем, в том числе криминального свойства, с исчезавшими вместе с ваучерами чековыми инвестиционными фондами. Но ваучерная приватизация стартовала в срок, в октябре 92-го, была доведена до конца, как и малая (уже к сентябрю 1992 года было приватизировано 18 тысяч магазинов, предприятий службы быта и общественного питания, доходы от приватизации превысили 10 миллиардов рублей), а экономика России стала частной и рыночной.

Несмотря на болезненные неудачи и усталость реформаторского «материала», Гайдар чувствовал, что первый этап преобразований все-таки завершен. Спустя 14 лет, когда уже увидела свет его книга «Гибель империи», в одном из интервью он говорил: «…к тому времени, когда в конце мая – начале июня 1992 года я понял, что непонятно, каким образом на основе действий, которые никакой экономической теорией не описываются, нам удалось избежать голода, я понял, что, собственно, самое главное в своей жизни я сделал. Да, потом меня будут проклинать, рассказывать, что я провел операцию без наркоза. А у меня не было наркоза… Меня как-то попросили на узком семинаре… рассказать макроэкономическую историю кризиса 1991–1992 годов… Я подробно, естественно, с цифрами рассказал и спросил присутствующих, которых было человек 25: ну вот вы, такие опытные люди, чтобы вы в этой ситуации посоветовали мне сделать? Двухминутная пауза. Потом министр финансов Мексики сказал, что в этой ситуации он бы немедленно застрелился. Все остальные выходы гораздо хуже».