Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Уже в июле, никого не предупредив, команда Геращенко устроила взаимозачеты долгов между предприятиями. Эта мера предполагала масштабную эмиссию. Кроме того, ЦБ активнее, чем правительство, продолжил практику выдачи так называемых технических кредитов странам СНГ, что оправдывалось сохранением приемлемого уровня торговли – на это уходили гигантские деньги. Инфляция и возвращение спустя некоторое время все тех же взаимных неплатежей продемонстрировали ошибочность такой политики. Но Гайдар ничего не смог этому всерьез противопоставить. С конца лета цены резко пошли вверх.

Геращенко выдавал огромные кредиты, помимо взаимозачета прокредитовал и коммерческие банки, масштабы кредитования составили 15 % ВВП в июле и 31 % ВВП в августе. Андрей Илларионов, когда-то сочувственно относившийся к стабилизационным усилиям правительства Гайдара, потому что и сам, по сути, в нем состоял, писал о том, что «кредитная эмиссия летних месяцев привела в июне – октябре к почти утроению денежной массы… Получив огромные денежные ресурсы, коммерческие банки постарались обезопасить их от наступавшей инфляции и атаковали валютный рынок. Уже с июля началось падение курса рубля».

«Геракл», как все звали Виктора Владимировича, конечно, внес свой вклад в финансовую нестабильность. Но еще до его прихода правительство само уступало лоббистам и допустило смягчение политики. Сергей Васильев признавал, что существенная часть решений об эмиссионном финансировании, например, весеннего сева, оборотных средств предприятий, северного завоза, конверсионных кредитов была принята до середины июля 1992 года, то есть до прихода Геращенко. Причем делалось все это в форме льготного кредитования. Существенная часть кредитов, писал Васильев, «в условиях крайней институциональной слабости правительства и отсутствия механизмов финансового контроля просто разворовывалась, формируя источники первоначального накопления капитала».

Была и еще одна проблема, которую, правда, удалось решить, но ценой обвинений в развале СНГ. В рублевой зоне состояло 15 национальных банков бывших республик СССР. Они, как писал Евгений Ясин, «самостоятельно производили эмиссию, а от ЦБ (российского. – А. К.) требовали во имя дружбы и сохранения СНГ давать так называемые технические кредиты и снабжать наличностью. Чтобы сладить с инфляцией, надо было разграничить денежные системы бывших союзных республик… Этот шаг был сделан: …в ЦБ были открыты корреспондентские счета для национальных банков стран СНГ». Отныне все операции должны были проходить через эти корсчета, что прекращало рублевую вольницу экс-союзных республик. Зампреды ЦБ Дмитрий Тулин и гайдаровский связной Сергей Игнатьев подготовили указ президента буквально даже не в считаные часы, а минуты и быстро провели его через все этажи бюрократической иерархии. Произошло это в июне, за месяц до того, как Виктор Геращенко возглавил ЦБ.

Фронтов, помимо финансового кризиса, у правительства было много. В июне лоббисты объединились организационно – было сформировано движение «Гражданский союз», одним из руководителей которого стал будущий президент Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский. Человек значительного управленческого опыта и огромного человеческого обаяния, опытный аппаратный игрок, он вел серьезную и грамотную политическую борьбу с правительством реформаторов. Он сам и люди, увидевшие в нем стенобитное орудие, ничего против Ельцина не имели – они просто хотели стать правительством. Вся грязная работа уже была сделана, пришло время людей и команд, готовых появиться во всем белом и собрать все низко висящие плоды чужих усилий.

Директорскому корпусу было за что мстить Гайдару. Среди прочего были начаты преобразования в ВПК и в угольной отрасли. Гособоронзаказ был сокращен в 1992 году в пять раз: мог ли могущественнейший еще вчера ВПК оставить это безнаказанным? Угольная реформа оказалась одной из самых последовательных и – на выходе – удачных. Суть ее, по воспоминаниям Якова Уринсона, Гайдар формулировал так: «Ликвидация технически отсталых и убыточных угледобывающих предприятий с адресной социальной поддержкой шахтеров». В результате, продолжал Уринсон, «численность работников в отрасли сократилась, а производительность труда выросла более чем в два раза».