Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Гайдар был эмоционален и в то же время внятен, иногда ироничен. Это были страстные и честные речи, подкупающие своей эмоциональностью и прямотой даже врагов и противников, от которых исходило то, что в стенограмме бесстрастно называлось «шум в зале» или «оживление в зале». Но иногда – о, чудо – случались и аплодисменты.

Егор был интеллигентен. Вежлив. Удивительным образом хотел в Верховном Совете видеть союзников. Ни разу никого не оскорбил, разве что ирония его была убийственной. Знал, о чем говорил, сыпал по памяти цифрами, орудовал аргументами как совершенной приборной доской. Без всяких бумажек.

Это был человек «не отсюда». Что вызывало удивление, восхищение, раздражение, ненависть.

2 декабря. «Во вчерашнем выступлении Руслан Имранович Хасбулатов сформулировал свой диагноз из тех альтернатив, которые стоят сегодня перед Россией… Суть его такова. Есть две модели: монетаристская американская модель и социально ориентированная европейская (скандинавская). Надо выбрать, в каком обществе мы хотим жить (в скандинавском или американском), и исходя из этого строить экономическую политику в России в ближайшее время.

При всем желании мне пока очень трудно соотнести эту альтернативу с теми тяжелыми практическими проблемами, которые каждый день приходится решать российской экономике… Конечно, если мы будем хорошо и успешно работать, сумеем сформировать многосекторную экономику, приватизировать хотя бы 50 % отечественной экономики, покончить с всевластием чиновничества, всерьез открыть широкую дорогу предпринимательству, интеграции нашей страны в мировой рынок, то через три – пять лет, может быть, нам действительно придется обсуждать, какой же мы хотим иметь тип общества – американский или скандинавский».

И тут же – атака. В союзниках – Людвиг Эрхард: «Верховный Совет принимает и записывает в бюджет дополнительные расходы на 1300 млрд рублей. Что это – социально ориентированная политика и рыночная экономика? Результатом является обострение бюджетных проблем практически во всех регионах, кризис региональных бюджетов, резкое увеличение расходов федерального бюджета и его обязательств, денежной массы с июля – августа и ускорение инфляции начиная со второй половины августа. Если это социально ориентированная рыночная экономика, прошу прощения, Людвиг Эрхард перевернулся бы в гробу. (Оживление в зале.)»

Не Гайдар виноват в продолжающейся инфляции, а Верховный Совет и безответственные отраслевые лобби. Могло ли понравиться «парламентариям», что Егор показывал всей стране, кто в реальности ответствен за проблемы.

С сентября Гайдар начал яростное сопротивление своим оппонентам, резко ужесточил бюджетную политику. И даже несмотря на то, что ЦБ продолжал разбрасываться кредитами, питал деньгами коммерческие банки и государства СНГ, инфляция потом – как и положено, с лагом в несколько месяцев – снизилась. Только сливки снимало уже другое правительство, начало работы которого снова было ознаменовано новым туром «праздника безответственности».

3 декабря Егор полемизировал с альтернативными точками зрения, программами и экстравагантными предложениями: «Есть вопрос, поднятый… Николаем Ильичом Травкиным… Это идея о том, что нужно немедленно отстранить от участия в приватизации всю бюджетную сферу – учителей, врачей, работников культуры, пенсионеров, дескать, нечего им там делать, они и так за счет налогов зарплату получают, надо все отдать трудовым коллективам. Но если быть последовательным, то эта логика должна привести к тому, что надо Эрмитаж отдать музейным работникам, а данный зал, видимо, кремлевскому полку».

Гайдар еще их всех был вынужден постоянно опускать на грешную землю…

9 декабря, в день обсуждения его кандидатуры, Егор приоткрыл дверь кремлевской «кухни», хотя тут же и закрыл ее, дав понять, что ради сохранения поста премьера своих сдавать не будет: «…в моих дискуссиях с фракциями возникал вопрос о том, каковы будут эти кадровые изменения (в правительстве. – А. К.), кого Гайдар сдаст, кого не сдаст. Я должен сказать, что категорически отказываюсь обсуждать вопросы кадровой политики правительства с применением такой уголовной терминологии „сдачи-несдачи“».

Обозначил Егор и еще один отряд своих недоброжелателей, которые могли предлагать избранной и утонченной публике разнообразные фокусы вроде троекратных потерь указа о назначении руководителем аппарата правительства Алексея Головкова: «…правительство в значительной степени оказалось растворенным в структурах президентской власти, размытым в его компетенции и реальной ответственности за положение в народном хозяйстве и в стране в целом».

И о главном оппоненте – с призывом отказаться от бесконечных политических спекуляций, все дороже обходящихся стране: «Правительство, которое находится в постоянной оппозиции к Верховному Совету, и Верховный Совет, который находится в постоянной оппозиции к правительству – это слишком большая роскошь для России, находящейся в нынешнем довольно глубоком социально-экономическом кризисе».

Остальное, как любил говорить сам Егор Тимурович, известно.