Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Формулировка звучала так: «Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской Федерации и правительством Российской Федерации с 1992 года?» Вот этот пресловутый 1992 год должен был уничтожить президента и вместе с ним кабинет Черномырдина, который все никак не превращался в сугубо советское учреждение, несмотря на его перманентное «укрепление» проверенными советскими же кадрами. И тем не менее 53 % россиян сказали этому курсу «да», а в Москве число поддержавших реформаторскую линию составило 70 %.

Что касается других вопросов, то доверие Ельцину выразило 58,7 % граждан России (в Москве – 75,2 %), за досрочные выборы президента высказалось 49,5 % (в столице – 32,9 %), а вот за досрочные выборы парламента – 67,2 % (в Москве – 80,3 %!).

Чистая победа президента. И возможность распустить парламент – просто на основе народного волеизъявления. Но Борис Николаевич снова проявил миролюбие, добрую волю и снисходительность. Именно потому, что победил.

В «Смутах и институтах» Гайдар оценивал эту логику так: «После референдума Ельцин считал вопрос о двоевластии решенным. В условиях демократии источник власти – воля народа. Народ спросили. Он ответил… Полагаясь на благородство своих оппонентов, президент ошибся». При этом, объяснял Егор, «для Б. Н. Ельцина – публичного политика, поставившего своей целью избежать гражданской войны, – силовое решение вопроса о власти было неприемлемым. Отсюда отказ распустить Съезд народных депутатов и объявить выборы сразу после референдума».

Между тем парламент и не думал отступать. «На это противостояние наложилась денежная реформа», – напомнил Гайдар.

24–26 июля Виктор Геращенко провел денежную реформу. Хотя в строгом смысле слова акт по обмену денег – никакая не реформа. Акция должна была ликвидировать единую рублевую зону, оградить Россию от потока рублей из стран СНГ. Из обращения выводились банкноты образца 1961–1992 годов (перед этим были отпечатаны банкноты нового образца – 1993 года). Однако, по сути, реформа оказалась конфискационной: потолок обмена – ограничен, кроме того, это был период отпусков, и не у всех нашлось время менять деньги. Потом Ельцину пришлось существенным образом продлевать сроки обмена.

«Реформу, несомненно, надо было проводить, – писал Гайдар. – Но выбранная форма оказалась неудачной. Руководство Минфина не было проинформировано о принятых решениях».

«Акция ЦБ непродуманная, наносящая колоссальный удар по доверию народа к государству, – говорил в те дни Евгений Ясин. – Акцию ЦБ интересно рассмотреть в контексте целой серии решений, принятых на той же неделе Верховным Советом. Я имею в виду постановление по приватизации, бюджет, введение в действие банковского законодательства, которое фактически накладывает запрет на деятельность в России иностранных банков. Каждого из этих решений было бы достаточно для того, чтобы нанести удар по экономическим реформам».

Борис Федоров вспоминал: «Результатом обмена денег были психоз и паника в стране. Огромные очереди в банках. Все, у кого были наличные деньги, в тот день кинулись делать закупки любой ценой, и розничные цены взлетели, сведя в значительной степени на нет усилия шести предыдущих месяцев. До сих пор никто так и не ответил за совершенную глупость, нанесшую гигантский материальный урон нашему государству».

Об обмене были проинформированы Черномырдин и Хасбулатов. Но как можно было не поставить в известность Минфин?

«Концептуально я был всегда против участия в рублевой зоне других стран СНГ (в отличие от В. Геращенко), но никогда не предлагал проводить для этого денежную реформу, – писал Борис Федоров. – При существовавшем тогда уровне инфляции через год все бумажные рубли за пределами России обесценились бы едва ли не до нуля. Главное было не поставлять новые деньги, а В. Геращенко именно это и делал в огромных масштабах. Обмен денег ему был нужен, чтобы прикрыть свою неблаговидную деятельность.

Когда же с обменом денег разразился грандиозный скандал, то основная часть обвинений легла на голову президента, а не премьер-министра или председателя Центробанка. Очевидно, что Б. Ельцина в очередной раз „подставили“.

Я был в тот момент в отпуске в США, и у меня сложилось впечатление, что моего отсутствия ждали, чтобы провести эту безумную акцию. Я узнал о реформе из „Нью-Йорк Таймс“!»

Как писал Гайдар, «большинство граждан не было осведомлено о том, что Центральный банк, проводивший денежную реформу, подчинен не президенту РФ, а Верховному Совету. Естественное недовольство тем, что летом во время отпусков у миллионов российских граждан не оказывается денег, неизбежно проявилось в снижении доверия к президенту».

Именно к денежной реформе относился самый знаменитый из всех афоризмов Виктора Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».