Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Гайдар категорически утверждал, что не может прикрывать своим именем смену курса. Сразу после отставки он объяснял в интервью Леониду Радзиховскому: «Гайдар в правительстве – успокоительный фактор, „все в пределах нормы“. Так вот, больше нет этого основания для успокоения. Пусть у кого-то включится нейрон тревоги, это куда лучше благодушия».

Эта логика была близка и Борису Федорову: «Надо сказать, что не будь тогда скандалов с моей отставкой и отставкой Е. Гайдара, наших абсолютно жестких заявлений и выступлений (в том числе в Давосе), то, скорее всего, намерения свернуть реформы были бы исполнены, и наша экономика пострадала бы еще больше».

13 января Егор Тимурович направил Борису Николаевичу заявление об отставке: «Условия нашей работы в Правительстве никогда не были идеальными… В сентябре 1993 года, соглашаясь вернуться в Правительство, я отдавал себе отчет в том, что, отвечая в глазах общества за экономическую реформу, я буду обладать лишь ограниченными рычагами воздействия на экономическую ситуацию. Но я надеялся, что понимание общей ответственности за страну позволит Правительству, пусть и состоящему из людей разных воззрений, объединиться вокруг Президента и проводить курс, необходимый для стабилизации экономики и предотвращения катастрофы. К сожалению, в последнее время все чаще принимаются решения, в подготовке которых я не участвовал и с которыми выражал категорическое несогласие. Приведу лишь два новых примера.

Подписано межбанковское соглашение об объединении денежных систем России и Беларуси. Такое объединение возможно, если его тщательно подготовить, отработать все механизмы контроля, защищающие российские национальные интересы. То же, что предусмотрено в подписанных документах, – лишь воспроизводство хаоса в денежной области за счет реальных доходов российских граждан. В частности, реализация этого решения приведет к тому, что минимальные зарплата и пенсия в Беларуси будут существенно превышать минимальные зарплату и пенсию в России…

Трудно понять и решение о строительстве нового здания Парламента (ориентировочная стоимость – 500 миллионов долларов). Эта сумма значительно превышает средства, которые были с трудом выделены в 1993 году для бюджетного фонда конверсии. Это впятеро больше расходов федерального бюджета по статье культуры и искусства или примерно пятая часть всего финансирования социальной сферы в прошлом году. Такое разрушительное по своим последствиям решение было также подготовлено без моего ведома и принято, несмотря на мои самые решительные возражения. В подобной ситуации лично мне трудно оправдывать политику жесткой экономии в расходах на науку, культуру, образование, экологию…

Уважаемый Борис Николаевич! Я не могу быть одновременно и в правительстве, и в оппозиции к нему. Я не могу отвечать за реформы, не имея возможности предотвращать действия, подобные тем, о которых здесь было сказано, не обладая необходимыми рычагами для последовательного проведения экономической политики, в правильности которой убежден».

Ельцин отпустил и Гайдара, и Федорова без особых сомнений. Очевидно, так ему было легче. А на самом деле тяжелее. Он и сам толком не знал, куда и как двигаться, как распорядиться «наследием» октября 1993 года, результатами выборов. Не понимал, каким должен быть экономический курс. Стоит ли начинать новый раунд реформ или, напротив, разумнее подождать. Надо добиться стабилизации – и политической, и экономической. А можно ли это сделать без либералов-реформаторов? Или лучший способ – кадровое лавирование: здесь надежно-«народный» Виктор Степанович, там – Анатолий Борисович, по-прежнему прущий как танк с приватизацией.

Ельцин должен был учитывать перспективу президентских выборов 1996 года: ему следовало предъявить положительные результаты своей политики, которые, скорее всего, могли бы обеспечить ему именно реформаторы. Однако успех партии Жириновского на выборах-1993 подталкивал главу государства к тому, чтобы проводить более сдержанную политику. Возможно, Борис Николаевич надеялся на то, что ЧВС обеспечит ему и достаточную степень популизма в политических маневрах, и сохранение рациональной финансово-экономической линии. Именно на этот период пришлись болезни Ельцина, исчезновения, физические боли как последствия давней травмы. И перепады настроения, качели активности и пассивности.

После отставки Гайдара в течение недели курс рубля упал на 19 %. Рынок начал всерьез реагировать на политические события.

Гайдар же немедленно погрузился в парламентскую и партийную активность, которая была ему не слишком близка. Однако теперь она стала новой сферой его ответственности – ему пришлось привыкать к статусу лидера демократического движения. Смотреть на ситуацию через другие линзы и пытаться влиять на нее из парламента. Тогда еще настоящего парламента.