Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Затем Гайдар снова обратился к текущему моменту: государство возвращается. Но здесь важны не только и не столько идеологические моменты, сколько задачи «сугубо приватного характера – усиление роли государства ради возможности спешного обогащения за счет государства… В государстве новейшие практики-государственники видят не Медного всадника, а огромную дойную корову».

В результате «коррупция становится не побочным продуктом, а детерминантой (по меньшей мере одной из детерминант) политического процесса».

Почти во всех своих главных статьях и книгах Гайдар показывал дилемму или развилку. Так и в этой статье: «Обильные государственные расходы, запретительно высокие, но все равно не поспевающие за ними налоги, дорогое коррумпированное государство, бремя содержания которого парализует инициативу общества, его способности к саморазвитию, или последовательный отказ от бюрократических излишеств, освобождение простора частной инициативы и предпринимательства, сокращение неэффективных государственных расходов и опирающееся на него снижение реального налогового бремени – вот суть выбора, перед которым сегодня оказалась Россия».

Далее – целеполагание, вытекающее из признания ошибок – уступок напору отраслевых лоббистов в 1992-м: «Мы обязаны возобновить реформы даже не с того места, где они остановились сегодня, а с того, где они начали буксовать в середине 1992 г.»

23 февраля 1994 года Госдума проголосовала за амнистию членам ГКЧП, участникам столкновений 1 мая 1993 года, а главное – фигурантам событий сентября – октября 1993-го – «в целях национального примирения, достижения гражданского мира и согласия». Прошло всего-то четыре с половиной месяца после гражданской войны, и вот на свободу среди прочих вышли Руслан Хасбулатов, Александр Руцкой, «министр обороны» мятежников Владислав Ачалов и его «зам» Альберт Макашов, лидеры радикальных организаций Виктор Анпилов, Станислав Терехов, Александр Баркашов. Инициатором амнистии был Владимир Жириновский, не поддержали его в основном проельцинские фракции, хотя, например, Сергей Шахрай был активно за.

Гайдар, который еще несколько месяцев назад находился в эпицентре фактической гражданской войны, воспринял амнистию чрезвычайно близко к сердцу. К тому же утверждение амнистии стало еще одним поражением «Выбора России» – вторым после первого места жириновцев на выборах.

3 марта в «Известиях» он чрезвычайно эмоционально объяснил свою позицию в статье «Кто уступает экстремизму, тот становится его жертвой». Акт освобождения он назвал амнистией «мятежу, огню, террору». Гайдар видел политическую логику в действиях сторонников амнистии: «…сегодня, пока политическое море не штормит, роль системной оппозиции не слишком заметна. А вот если удастся вызвать новые волны, раскачать лодку, то тогда те же коммунисты Зюганова могут оказаться „центром“, к которому вынуждена апеллировать и та, и другая стороны… Спровоцировать пожар, чтобы оказаться в роли пожарных».

В статье Гайдар фактически изложил основы тактики «Выбора России» – пытаться формировать максимально возможное поле для компромиссов разумных политических сил и фигур, поддерживать Ельцина, при этом во многом с ним не соглашаясь, поддерживать правительство в тех ситуациях, когда оно принимает рациональные решения, и оппонировать ему в тех случаях, когда оно ведет себя прямо противоположным образом.

Интересно, что исторически самое первое послание президента Федеральному собранию было зачитано Ельциным на следующий день после объявления Думой амнистии. Оно было посвящено укреплению государства, что, в сущности, логично в эпоху, последовавшую за радикальной реформой, отступлением от нее, жестоким эпизодом борьбы за власть, окончанием двоевластия. Под укреплением государства, впрочем, различные политические силы понимали совсем разное.