Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Союз с «Яблоком» был по-прежнему невозможен (хотя сохранялась опция сотрудничества в регионах в мажоритарных округах), причем не только по политическим, но и экономическим причинам: осенью партия Явлинского выступила за возвращение денежной эмиссии, призывала к фактическому пересмотру решения 9 марта 1995 года об отказе от кредитования правительства Центральным банком, ключевой меры стабилизационной политики, с большим трудом принятой по результатам «черного вторника».

Первые годы реформ прошли в жестком оппонировании краснодиректорскому лобби. На парламентских выборах 1995 года они победили электорально – благодаря победе коммунистов. Не говоря уже о том, что приватизация де-факто по-прежнему шла с преодолением жесточайшего и часто эффективного сопротивления. Бюджет был пуст, использовать приватизацию для его пополнения практически невозможно. И вот на политико-экономическом горизонте появилась новая сила – крупные бизнес-игроки, которых потом назовут олигархами. И которые переиграют уже красных директоров. В том числе и политически – благодаря победе Ельцина на президентских выборах – 1996.

Гайдар настороженно и сложно относился к красным директорам, но столь же настороженно и сложно – к олигархам: не имел с ними дел, если отношения и были, то скорее никакие или, как, например, с Борисом Березовским, плохие. «Он терпеть не мог олигархов, они для него были совсем чужие, – вспоминал Анатолий Чубайс, – они его сильно недолюбливали – за интеллигентность».

Тем не менее, как свидетельствует Чубайс, Гайдар понимал, что в 1995 году единственным способом наполнить бюджет и выполнить социальные обязательства государства были придуманные олигархами залоговые аукционы. Егору они не нравились, но Чубайсу он не считал возможным мешать. Во всяком случае, на тему залоговых аукционов Гайдар публично не высказывался. Егор мог выполнить морализаторскую роль, как Ясин или Уринсон, с сильным сомнением относившиеся к схеме, но он понимал, что Чубайсу нужно было спасать бюджет. Была задача и создания класса собственников; на выходе, впрочем, получилось так, что собственники оказались гиперкрупными и чересчур тесно связанными с государством.

В бюджете были предусмотрены доходы от денежной приватизации в размере более 8 триллионов рублей при бюджетном дефиците в 50 триллионов. Выручать деньги, строго говоря, было не за что – парламент наложил запрет на продажи акций нефтяных компаний. К концу августа, как писал Евгений Ясин, от приватизации было получено 500 миллиардов рублей, 1/16 годового плана. «Газпром» при Черномырдине-премьере, естественно, не продавался. «И тогда, – вспоминал Альфред Кох, в то время отвечавший за выполнение приватизационного задания, – в правительстве стали склоняться к идее, которая обсуждалась уже не первый месяц: если акции нельзя продать, их следует заложить».

Идею в марте 1995 года предложил Владимир Потанин, разработана она была, по свидетельству Дмитрия Васильева, Борисом Йорданом. Победившие в конкурсе отечественные банки (только отечественные) получали от правительства контрольные пакеты акций крупных компаний, преимущественно нефтяных. В обмен на акции банки предоставляли правительству кредит. По истечении определенного срока либо правительство возвращало кредит, забрав обратно акции, либо акции становились собственностью банков. Понятно, что правительство едва ли нашло бы деньги, чтобы вернуть кредит. Но речь все-таки шла о частных собственниках – залоговые аукционы, при всех процедурных претензиях к ним, сильно разогрели рынок, начались продажи и существенно менее крупной собственности за деньги, да и новые владельцы компаний занимались их развитием, как занимаются именно своей собственностью. Государство же получило от залоговых аукционов около 1 миллиарда долларов. Бюджетное задание было выполнено, расходные обязательства профинансированы, у финансовой стабилизации появилась прочная база.

Конкурсы, естественно со скандалами, проходили в ноябре – декабре 1995 года. В неудачное время – как раз под выборы. Коммунисты получили дополнительную возможность как следует оттоптаться на теме грабительской приватизации. Кампания «Демвыбора» выглядела на этом горячем фоне слабой. Да, демократия, да, европейский выбор. Все это интересовало скорее только «ядерный» демократический электорат, который был готов слушать Гайдара: «Убежден, национальные интересы России не в том, чтобы соревноваться с США по количеству ядерных боеголовок. Они в том, чтобы наконец начать соревноваться с развитыми рыночными демократиями по продолжительности жизни нашего населения… Убежден, наша задача не в том, чтобы, ощетинившись колючей проволокой, попытаться вновь отгородиться от Европы, а в том, чтобы решить историческую, многовековую задачу России – вернуться обратно в наш европейский дом, вернуться равноправным партнером, а не незваным гостем. Вот это реальные национальные интересы России».

«В этой кампании, – вспоминал Леонид Гозман, – мы мало отличались от „Яблока“. Но на нас еще и „висела“ приватизация».