Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

До того как партия Гайдара поддержала Ельцина, случился по-настоящему драматический эпизод, который мог спровоцировать еще один акт гражданской войны. 15 марта Дума (точнее, коммунисты, что в то время было одно и то же) пошла на предвыборное обострение противостояния – отменила решение Верховного Совета РСФСР от 12 декабря о денонсации Договора об образовании СССР: «Подтвердить, что Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года, подписанное Президентом РСФСР Б. Н. Ельциным и государственным секретарем РСФСР Г. Э. Бурбулисом и не утвержденное Съездом народных депутатов РСФСР – высшим органом государственной власти РСФСР, не имело и не имеет юридической силы в части, относящейся к прекращению существования Союза ССР». Это означало, что Советский Союз тем самым – в представлении российских депутатов – возрожден. Разумеется, никаких правовых последствий этот чисто символический акт не мог иметь, зато он должен был разбудить зверя в Ельцине. И провокация достигла цели.

Президент думал не слишком долго. 17 марта, при «поддержке» Коржакова, который мог сохранить «контроль» над президентом только в результате остановки электорального процесса, Ельцин дал поручение готовить роспуск Думы, запрет КПРФ, перенос выборов, соответствующие указ и обращение к народу. В ответ на это помощники из гражданского (не силового) крыла написали меморандум с аргументами против такого решения.

18 марта в шесть утра Ельцин проводил совещание. Против чрезвычайных мер выступили премьер Виктор Черномырдин и министр внутренних дел Анатолий Куликов. Остальные поддержали роспуск, запрет, перенос. Дочь президента Татьяна Дьяченко позвонила Чубайсу. Первый, кому Анатолий Борисович ретранслировал плохую новость, был Гайдар.

«Он позвонил мне в семь утра, – вспоминал Егор, – и сказал: „У нас большие неприятности, срочно приезжай“. Я в принципе человек спокойный, но в то утро, бреясь, от волнения едва не отрезал себе пол-уха. Мы договорились, что он пойдет уговаривать Ельцина не делать глупостей, а я отправился в американское посольство звонить Клинтону, чтобы он убедил Бориса Николаевича не отменять выборы. Кровью, которая текла из уха, я залил весь Спасо-Хаус, резиденцию посла. Это был, возможно, самый опасный момент в постсоветской истории России».

Ельцин отменил свое решение, прежде всего прислушавшись к Чубайсу, одним из аргументов которого был следующий: коммунистическая идеология остается в головах людей, отменить ее указом президента нельзя. В книге Ельцина «Президентский марафон» эти события описаны так: «Мы разговаривали около часа. Я возражал, повышал голос. Практически кричал, чего вообще никогда не делаю. И все-таки отменил уже почти принятое решение».

19 марта тоже было днем важнейших событий. Президент провел встречу с представителями крупного бизнеса, на которой они обрушились с критикой на штаб Сосковца. В тот же день президент сам начал оттеснять клан Коржакова – Барсукова – Сосковца: создал Совет избирательной кампании, куда ввел Чубайса, Игоря Малашенко, Татьяну Дьяченко – челночного дипломата между президентом и либеральным крылом. А затем сформировал реальный штаб кампании, который боролся не за власть Сосковца над Ельциным, а за победу Ельцина – аналитическую группу под руководством Анатолия Чубайса.

Возможно, тогда и созрело решение Гайдара на некоторое время удалить семью из страны – на случай развития экстраординарных ситуаций с выборами. Строго говоря, на случай гражданской войны. Сын Паша только должен был пойти в начальную школу. Он был отправлен с бабушкой и дедушкой в Прагу, где им очень не нравилось. Петя и Ваня поехали на учебу в Лондон. Сам Егор Тимурович, естественно, уезжать не собирался. Как и страховаться – физически и юридически. Приведение приговора ревтрибунала в исполнение не является страховым случаем…

И опять Чубайс звонил в неурочный час Гайдару – ночью 19 июня. Слова были впечатляющими: «Это конец». Ответ Коржакова оказался чрезвычайно серьезным. Вот уж в самом деле месть – это блюдо, которое подают холодным: в промежутке между двумя турами члены избирательного штаба Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев были задержаны по команде силовиков на выходе из Дома правительства с коробкой из-под ксерокса, в которой лежало более 500 тысяч долларов. Это были деньги, которыми организаторы кампании расплачивались за публичные мероприятия и шоу. «Коробка из-под ксерокса» на долгие годы стала символом неформальной «оркестровки» выборов в России. Тогда для Коржакова было важным выбить из игры людей Чубайса, чтобы получить безбилетником все блага и достижения кампании, организованной не им – Ельцин в то время уже шел к победе. Или, наоборот, сорвать второй тур выборов, вернувшись к мартовскому сценарию их отмены, тем более катастрофическому.