Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Министром экономики и зампредом правительства утвержден Яков Уринсон. Евгений Ясин стал министром без портфеля – за ним числилась идеология реформ, причем не краткосрочных, а долгосрочных. Разрабатывалась она в Комиссии по экономической реформе. Одну из ключевых ролей в их формулировании сыграл как раз Михаил Дмитриев, который однажды получил в ответ на свои доклады сказанную наполовину в шутку, наполовину всерьез фразу Евгения Григорьевича: «Я запрещаю Дмитриеву ссылаться на опыт Новой Зеландии!»

Не правительство, а мечта Гайдара…

Но был нюанс. Ельцину было мало Чубайса. Ему, для пущей убедительности реформаторского рывка, нужен был еще один кадр. Борис Немцов. Его долго уламывали переехать в Москву. И уломала в результате Татьяна Дьяченко. Это была ошибка. Возможно, если бы Немцов не стал первым вице-премьером и не растерял почти все свои немалые процентные пункты популярности, история России могла пойти по другой колее. Однако тогда казалось, что реформаторский прорыв и успех двух сильных вице-премьеров будут способны придать второе дыхание экономической трансформации и смогут оживить и гармонизировать политическую среду.

И действительно: 20-процентный секвестр расходов состоялся, макроэкономические показатели несколько улучшились. Гайдар довольствовался ролью гуру, стоящего чуть в стороне, но созерцающего результаты своих трудов.

Однако правительство, почти одолевшее красных директоров и даже выжавшее дополнительные платежи в бюджет из «Газпрома» (и это при живом ЧВС!), подорвалось на борьбе с олигархами. Точнее, настоящей войне с ними. Войне, получившей название «информационная», или «банковская». И если раньше снести Чубайса было важно группе Коржакова, то теперь он стал крупной дичью для российского олигархического бизнеса.

История была и проста, и сложна одновременно.

Проста, потому что рынок был разогрет, на нем появились крупные игроки, в том числе иностранные; у приватизации, а значит, у бюджета, который получал доходы от нее, возникли перспективы. О том времени экономист Мартин Гилман, работавший в МВФ, вспоминал: «В экономическом плане лето 1997 года запомнилось в первую очередь царившей тогда общей эйфорией. Деньги текли в Россию рекой, западные инвесторы старались побольше вложить в российские активы». Можно было продавать серьезные пакеты акций и большие компании.

А сложна эта история была потому, что окрепший российский олигархат, привыкший легко обо всем договариваться с властью, не был готов к реальному честному конкурсу не по предварительному соглашению.

В июле 1997-го состоялся аукцион по продаже блокирующего пакета акций государственной телекоммуникационной компании «Связьинвест». Победителем стал консорциум, в котором участвовали и иностранные компании, во главе с ОНЭКСИМ-банком.

Как вспоминал Альфред Кох, занимавший в то время пост главы Госкомимущества, «ровно в 17:00 в присутствии представителей обеих сторон конверты были вскрыты, выявили победителя, который предложил 1 миллиард 875 миллионов долларов против 1 миллиарда 710 миллионов, заявленных проигравшим консорциумом… Эпоха „джентльменских соглашений“ между олигархами-банкирами закончилась, настало время честной конкуренции».

Проигравшие, то есть предложившие меньше денег за пакет, сформировали уже другой консорциум – информационно-боевой, во главе с Владимиром Гусинским и Борисом Березовским. Они начали войну с «младореформаторами», решившими играть честно.

Аукцион еще раз выявил базовую проблему политэкономической системы страны. Спустя год после этих событий Гайдар говорил: «Этой проблемой неизбежно должна была стать проблема взаимоотношений собственности и власти, проблема обеспечения равенства правил игры, ликвидация того неоправданного положения, при котором власть и собственность слишком тесно переплетены… Результатом масштабной информационной войны стало новое ухудшение отношения к реформаторам и демократам, резкое снижение популярности и рейтинга Бориса Немцова, против которого была развязана кампания откровенной травли, и в конце концов невозможность продолжения работы правительства в том составе, в котором оно было сформировано в марте 1997 года. На все это наложился финансовый кризис в мире, кризис в Юго-Восточной Азии».

Гайдар, не являвшийся участником событий, досадует. Как раз тогда, когда начала снижаться инфляция (11 % по итогам 1997-го – беспрецедентный результат), начали расти объем кредитов в реальный сектор экономики, золотовалютные резервы, фондовый рынок, пошли иностранные инвестиции, снизились процентные ставки, в ряде отраслей наметился рост, все сорвалось – из-за политики. Из-за того, что у олигархов «честь» оказалась «дороже».