Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

«В реальности имел место девальвационный шок, который сопровождался коротким всплеском инфляции (38 % в сентябре 1998 года) и снижением ее уровня уже в октябре – ноябре до 5–6 % в месяц», – оценивал последствия августовского решения кабинета Кириенко Сергей Васильев. Одновременные дефолт и девальвация остановили монетизацию, наполнение деньгами пирамиды ГКО: если бы это произошло, раскручивание инфляции стало бы безальтернативным сценарием. Парадоксальным образом в результате решений именно правительства Кириенко этого удалось избежать.

Позже, анализируя события тех месяцев, Васильев признавал: «Насколько мы неадекватно оценивали реальность, показывает такой пример: Илларионов выступил с заявлением, что для преодоления кризиса надо обеспечить первичный профицит бюджета (превышение доходов над расходами за вычетом обслуживания долга) в размере 2 процентов ВВП, на что Гайдар ответил, что это находится за гранью политически возможных действий. Между тем и года не прошло, как левое правительство Примакова приняло бюджет с первичным профицитом именно в 2 процента».

Из периода работы кабинета Примакова Гайдар извлек урок. И для себя, и для других: «У нас было „левокоммунистическое“ правительство, неспособное проводить либеральные реформы. Мы выяснили, что оно не хочет возвращаться в социализм, боится. Оно боится печатать деньги. Именно оно и показало, что нельзя проводить в России какую-нибудь осмысленную экономическую политику, кроме либеральной».

Гайдар уже не первый год к тому времени занимался строительством дачи в Дунино – возвращался на свою малую родину. Ведь что может быть обаятельнее мест, где прошло детство, причем обоих супругов – Егора Тимуровича и Марии Аркадьевны. Процесс шел не слишком быстро ввиду некоторой нерегулярности финансирования – дом строил отнюдь не олигарх. Участок был замечательный – дача стояла на небольшом возвышении, в центре его должна была быть построена беседка – для работы и небольших застолий.

Естественно, нашлись люди, которые обвиняли Гайдара в том, что он нажился на кризисе ГКО. Поскольку, как было сказано в классическом советском фильме, «и часовню тоже он развалил», в этом не было ничего нового. Сложнее было понять тогдашние и последующие атаки на Егора по этому поводу со стороны тех людей, которые прекрасно знали, что Гайдар не ворует и не наживается на инсайдерской информации.

О том, что произошло с личными сбережениями Гайдара в период кризиса, разные люди рассказывают по-разному. По одной из версий, он «забыл» выйти из ГКО, будучи занятым антикризисной политикой, по другой – сознательно не стал этого делать из этических соображений – не захотел нарушать свой собственный кодекс чести. Правда состоит в том, что пропали ГКО, в которые вложился его Институт, – и запрет на их продажу диктовался именно железными этическими принципами директора исследовательской организации (вспомним призыв к членам правительства реформ ничего не получать от государства и к депутатам Думы в 1994-м не приравнивать свои зарплаты к министерским, а также эпизод с изгнанным из премьерского кабинета губернатором Немцовым с бутылкой водки и икрой в руках).

У самого же Егора Тимуровича государственных краткосрочных облигаций не было: в 1996 году, когда возросли риски для семьи Гайдара, он застраховал свою жизнь в пользу младшего сына, вклады в ГКО у него тоже были. После победы Ельцина он продал свои ГКО, а полученные от продажи деньги вложил в акции нескольких предприятий и в строительство дачи.

Ну, не игрок…

24 марта 1999 года Евгений Примаков, летевший с официальным визитом в США, развернул над океаном свой самолет и вернулся в Москву в знак протеста против бомбардировок НАТО Югославии. Причиной натовской операции «Союзная сила» стали этнические чистки режимом Слободана Милошевича албанского населения Косова. Жест российского премьера, вошедший в историю как «разворот над Атлантикой», покончил с одновекторным движением российской внешней политики.

Уже в то время отношение Бориса Николаевича к Евгению Максимовичу стало, ввиду роста популярности последнего, чрезвычайно сложным, но тогда президент поддержал председателя правительства. Гайдар увидел в этом акте США и НАТО совершенно катастрофический шаг, способный сильно поменять политический расклад в самой России и отвратить ее от Запада.

Собственно, в такой же логике оценивал схожие ситуации Егор Тимурович и в будущем, когда пытался, используя свои связи, объяснить Западу последствия расширения НАТО на восток и размещения систем противоракетной обороны США в Центральной и Восточной Европе для массового сознания россиян. Эти решения способствовали самоизоляции России – она политически закрывалась, как раковина. Гайдар это предвидел и отчаянно старался донести до западного истеблишмента свое понимание проблемы: пропасть между Россией и Западом, с его точки зрения, благодаря таким шагам только расширялась.