Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

«Плата за колебание и промедление все равно будет больше, чем за самые тяжелые меры, – не устает повторять Гайдар. – Отсюда курс на резкое сокращение государственных расходов, ограничение закупки вооружений, централизованных капиталовложений, помощи иностранным государствам, пропорциональное сокращение всех социальных затрат». И – самое важное: «Точная по общему стратегическому замыслу, пусть несовершенная в деталях программа сегодня куда полезней, чем самый лучший, всесторонне проработанный план, когда через несколько месяцев благоприятное время для его реализации опять будет упущено».

Ключевое слово «опять». Не нужно было быть пророком, чтобы получить это «опять». Но надежда-то была.

Важный момент: в то время Гайдар поддерживает идею сохранения союзного правительства, то есть в данном случае выступает против Ельцина и за Горбачева и даже, скорее, Рыжкова. Потому что стержень дискуссии: да, давайте сохраним Советский Союз, говорит российское руководство, Ельцин, Хасбулатов, Силаев, но при этом нет нужды в союзном правительстве, все решать будут правительства республиканские, а надзирать над ними – президент СССР. Союзное правительство с этим не согласно.

События разворачивались самым драматическим образом. Невидимая миру борьба двух команд, тайну которой лишь приоткрыл в «Известиях» Михаил Бергер, да и то больше для того, чтобы изложить программу молодых реформаторов, которую ждали не просто как хит сезона, а как эликсир Парацельса, в одночасье стала открытой. И – сразу – яростной.

И Горбачев, и Ельцин неплохо знали содержание программ, Горби – даже лучше, потому что въедливо вникал в ее содержание. Сокращенную версию «500 дней» для двух руководителей готовил журналист «Московских новостей» Владимир Гуревич, благородно отказывавшийся что-либо писать о ней, потому что считал себя инсайдером. Михаил Сергеевич был участником многочасовых совещаний по программе. Бориса Николаевича она интересовала больше как политический инструмент. Но здесь проявилось и еще одно его свойство: не очень разбираясь в макроэкономических материях, следуя своей управленческой интуиции, он был склонен доверять именно молодым профессионалам.

2 августа каждая из команд заперлась в своих комфортабельных номенклатурных кельях, а уже 30–31 августа состоялось совместное заседание Президентского совета и Совета Федерации. Рассматривались «меры перехода к рыночным отношениям». При этом, по воспоминаниям Вадима Медведева, «материалы комиссии Шаталина были разосланы членам того и другого Советов только поздно ночью, а записка Рыжкова участникам совещания была роздана в перерыве».

Ельцин пошел на обострение, оговорившись, впрочем, что попытки искать компромиссный вариант были обусловлены пониманием того, что реформы могут проходить только в рамках Союза. И республиканские власти решили поделиться с президентом СССР «своей» программой. Но Верховный Совет РСФСР уж точно одобрит программу группы Шаталина. А без союзного правительства в условиях регионализации политики можно и вовсе обойтись – пусть программу реализовывает специальный комитет при президенте СССР.

Горбачев пытался примирить позиции и призвал «не трогать» правительство.

Получалось так, что, даже если Горби и хотел поддержать «500 дней», политически он этого сделать не очень мог, потому что программу приватизировал Ельцин. Шаталин оказался в странном положении – работая на Горбачева, он сработал на Ельцина. Да, можно было обвинять президента СССР в нерешительности, но в политическом смысле единственное, чем он мог ответить, – это предложить заняться теперь совместным вариантом. 4 сентября на совещании у Горбачева было принято решение сводить две программы в одну под «арбитражем» Абела Аганбегяна.

11 сентября Верховный Совет РСФСР поддержал программу Шаталина. 13 сентября об этих усилиях написал Егор Гайдар: «Детали соединить нетрудно, но несущие конструкции программ не сходятся».

1 октября на совещании у Горбачева снова анонсируется поручение Абалкину и Петракову продолжать объединение программ. В работе группы, которая уже стала каким-то постоянно действующим механизмом по скрещиванию разнообразных положений двух документов, принимает участие и Гайдар, к тому времени объявивший Ивану Фролову о своем неизбежном уходе: его статьи сильно диссонировали с общим тоном «Правды», которую так и не удалось реформировать. А по большому счету Гайдар разочаровался не столько в журналистских усилиях, сколько в самой возможности повлиять на ситуацию со страниц печати. Он решил вернуться в науку. И тут-то, как раз по ходу работы группы по совмещению программ, и возникло предложение Аганбегяна Гайдару о переходе в качестве директора в создаваемый с нуля совершенно новый экономический институт под крышей Академии народного хозяйства. Но о деталях этой истории – позже.