Пятая гора

Ведь только благодаря памяти жрецов знают города о своем прошлом, о том, как покоряли их и освобождали, знают о древних богах и о воинах, которые ценою своей крови отстаивали родину. И хотя теперь появились новые способы сохранять былое, жители Акбара по-прежнему доверяют только памяти жрецов. Ибо каждый может писать что хочет, но никому еще не удавалось помнить то, чего никогда не было.

— Но что можно рассказать обо мне? — продолжала вдова, вновь наливая вина, ибо первый кубок Илия стремительно осушил. — Я не наделена ни силой Иезавели, ни красотой. Моя жизнь текла как у всех: замуж меня выдали по воле родителей и совсем юной… потом началась бесконечная череда домашних забот… редкие праздники… а муж вечно был занят чем-то помимо меня… Мы никогда не говорили с ним ни о чем важном. Он был озабочен своими сделками, я вела хозяйство — и так вот прошли наши лучшие годы. А после его гибели остались мне только нищета и воспитание сына. Он вырастет и будет плавать за моря, а я… я уже никому не буду важна и нужна. У меня в душе нет ни злобы, ни горечи, одно лишь сознание своей бесполезности.

Илия налил себе еще. Сердце его билось тревожно — ему нравилось быть рядом с этой женщиной.

А любовь, быть может, более тяжелое испытание, чем стоять перед воином Ахава, готовым пустить стрелу тебе в грудь. Пронзит — и тебя уже нет, а за прочее отвечает Господь Бог. А вот если поразит любовь, за все последствия отвечать придется самому.

«Всю свою жизнь я так мечтал о любви», — подумал он. И вот теперь, когда она пришла и осуществилась, — в этом нет сомнений, нужно только не бежать от нее, — ему хочется забыть ее как можно скорее.

Илия перенесся мыслями в тот день, когда пришел в Акбар. Он был так измучен и истомлен жаждой, что не помнил ничего до того мгновения, когда очнулся и увидел лицо этой женщины, по каплям вливавшей ему в рот воду. Ее лицо и сейчас было совсем близко — ни одна женщина прежде не оказывалась так близко к нему. Он вдруг заметил, что глаза у нее такие же зеленые, как у Иезавели, только блестят по-другому, как будто в них отражаются кедры, и море, о котором он столько мечтал, но которого так и не видел, и — но разве такое возможно? — его собственная душа.

«Мне бы так хотелось сказать ей об этом, — думал он. — Но я не найду слов. Куда легче говорить о любви к Богу».

Он выпил еще немного вина. Вдова заметила, что ему не понравились ее слова, и заговорила о другом.

— Ты поднимался на Пятую гору?

Илия молча кивнул.

Ей хотелось бы спросить его: «Что ты там видел? Как не испепелил тебя небесный огонь?» Но Илия, казалось, не был расположен к рассказам.

«Он провидец. Он читает у меня в душе», — подумала она.

С тех пор как израильтянин вошел в ее жизнь, она стала совсем иной. Даже злую бедность стало легче сносить, ибо чужестранец пробудил в ней чувство, доселе неведомое, — любовь. Когда заболел ее сын, она, как ни бранили ее за это соседи, не прогнала Илию.

Она знала: для него Господь важнее всего, что происходит под солнцем. Она отдавала себе отчет в том, что этот человек останется для нее недостижимой мечтой, ибо он в любую минуту может подняться, уйти, пролить кровь Иезавели и никогда не вернуться, чтобы рассказать, как это было.

И все равно она будет по-прежнему любить его, ибо впервые в жизни поняла, что такое свобода. Она может любить его — даже если он никогда не узнает об этом; ей не нужно его разрешение, чтобы скучать о нем, думать о нем целый день, поджидать его к ужину, тревожиться, как бы горожане не замыслили недоброе по отношению к нему.

Вот это и есть свобода — чувствовать то, чего желает сердце, не заботясь о чужом мнении. Довольно и того, что она ссорилась с друзьями и соседями из-за его присутствия в ее доме, — какое счастье, что не надо бороться с собой.

Илия сделал еще глоток, извинился и ушел в свою комнату. А вдова вышла на улицу, полюбовалась на сына, игравшего перед домом, и решила немного пройтись.

Она была свободна, ибо любовь освобождает.

* * *

Илия довольно долго сидел, уставившись в стену перед собой. Наконец он решил позвать своего ангела.

— Моей душе грозит опасность, — сказал он.

Ангел оставался безмолвен. Илия не знал, продолжать ли, но было уже поздно: раз позвал, надо говорить.

— При виде этой женщины мне становится нехорошо.

— Напротив, — отвечал ангел. — Хорошо. И это тебя беспокоит. Ибо ты можешь полюбить ее.

Илия почувствовал стыд: ангел знал его душу.

— Любовь опасна, — промолвил он.

— Очень опасна, — ответил ангел. — Но что с того?

И исчез.

* * *

Да, ангел безошибочно угадал, что терзало его душу. Да, он знал, что такое любовь, из-за которой царь Израиля, покоренный Иезавелью, царевной Сидонской, отрекся от Господа своего. Легенда гласила, что царь Соломон лишился престола из-за чужестранки. Царь Давид отправил на смерть одного из лучших своих друзей, воспылав страстью к его жене. Пленившись Далилой, Самсон попал в руки филистимлян и был ими ослеплен.