«Пятая колонна» и Русская Церковь. Век гонений и расколов

Они проявлялись не только в связях с католиками. Никодим начал внедрять и некоторые реформы, которые практиковались обновленцами в 1920-х. Необязательность исповеди перед Святым Причастием, перевод богослужения с церковнославянского на русский язык. Митрополит наставлял, что такой постепенный переход является важной задачей, «в наше время, по мнению многих, становится весьма желательным, иногда необходимым, употребление русского текста Священного Писания для богослужебных евангельских, апостольских и некоторых иных чтений в храме (например, шестопсалмий, паремий и т. д.)» («Журнал Московской Патриархии», 1975, № 10, с.58). Эти новшества были вполне созвучны с требованиями католического «обновленчества», они утвердились в униатской церкви. А Никодим ввел их в Троицком храме Ленинградской духовной академии. Он сам перевел на русский язык Великий покаянный канон преподобного Андрея Критского и читал его в Великий Пост.

Впрочем, как раз вопрос о плодах деятельности Никодима (Ротова) был крайне запутан. Потому что ему приписываются колоссальные заслуги перед Церковью. Мы уже приводили в пример дутую историю со «спасением Святого Афона». Но о нем впоследствии была пущена и слава «спасителя» всей Русской Православной Церкви! Объясняется, что над ней в период хрущевских гонений нависла угроза полного уничтожения. Что был введен запрет на рукоположение новых епископов. А когда умрут прежние, некому станет рукополагать священников – вот и конец. Но Ротов якобы нашел выход. Утвердив позиции Русской Церкви в международных организациях, обезопасил ее от погромных ударов. Сознательно пошел на сотрудничество с КГБ – доказал, что связь с Церковью очень полезна для спецслужб за границей.

Преподносится, будто он вел хитрую игру, внушая властям и чекистам – на внешнеполитической арене Патриархию должны представлять молодые епископы, а не дряхлые старики. Во-первых, это будет демонстрировать всему миру отношение Советского правительства к Церкви, а во-вторых, молодые, в отличие от стариков, станут полезными агентами для КГБ. Такой ценой он открыл дорогу для поставления новых архиереев, а с заграничных «представительных» постов они возвращались на родину, возглавляли обычные епархии. Вот и не прервалась преемственность, Церковь уцелела в гонениях – благодаря мудрости Никодима.

Эта легенда получила широкое распространение в литературе Московской Патриархии, но рассчитана она на некомпетентных и непритязательных читателей, которые доверчиво проглотят ее. Потому что у авторов, восхваляющих Ротова, не сходятся концы с концами. Они ссылаются на кампанию хрущевских гонений. Но Брежнев прекратил их! А деятельность Никодима развернулась в полную силу уже после Хрущева, именно при Брежневе! Не было и запретов поставлять епископов. Ни одного официального документа об этом не существует. Процесс поставления епископов в Русской Церкви не прерывался никогда. Возможно, слух о запрете был пущен специально, чтобы оправдать «никодимовщину». В конце концов, в период куда более страшных гонений, в 1920 – 1930-е годы, практиковалось тайное рукоположение епископов, даже в лагерях. Именно для того, чтобы не прервалась преемственность. Заводить для этого игры с КГБ, ВСЦ и Ватиканом почему-то не требовалось.

В последующие годы появились публикации журналиста Алексея Челнокова («Совершенно секретно», № 5 за 1998 г.) и протодиакона Андрея Кураева, обвинявшие Никодима в противоестественной ориентации. Хотя весомых доказательств они не привели, а косвенные свидетельства, на которых основаны их публикации, оказываются весьма противоречивыми и ненадежными (особенно если учесть, что Кураев стал выдавать подобные материалы уже после того, как поссорился с Патриархией и принялся безоглядно выплескивать негатив на нее). Оперировать недоказанными обвинениями мы с вами не будем. Но если брать известные факты, то отчетливо видно, что приемы и методики, внедрявшиеся Никодимом в деятельности Церкви, открыли в нее двери для карьеристов, соглашателей, ставящих во главу угла требования начальства, духовного и светского. Принципиальных священнослужителей, отстаивавших мнения, несогласные с ним, митрополит преследовал и подавлял. А продвигал собственных ставленников. В общем, действовал примерно так же, как большинство партийных начальников.