Пятая мата

В школьном доме, что стоял на отшибе, у самого Чулыма, светилось только одно окно. В прихожую из кухни собранно шагнул молодой коренастый мужчина. Участковый уполномоченный Былин был без формы, в черном, узком пиджаке, старых брюках и легких ичигах с рыжими брезентовыми голенищами.

— А, хозяйка явилась…

— Явилась не запылилась…

Никольская заглянула в кухню.

— Вы уже здесь, Николай Васильевич… Я сейчас свет зажгу, проходите в комнату. А ты, Тихон, чего застрял у порога?!

Романов бывал у учительницы еще школьником. И все за книгами. Летом-то, понятно, читать времени нет, а в зимы захаживал частенько.

В большой комнате Олимпиады Степановны всегдашняя пугающая чистота. Рабочий стол у окна, большой застекленный шкаф с книгами, на серых полосах обоев несколько цветных литографий в хороших рамках. Посредине комнаты другой, круглый стол, застланный пестрой ковровой скатертью. Керосиновая лампа под широким абажуром хорошо освещала яркий рисунок больших диковинных цветов на ворсистой ткани.

Никольская хлопотала на кухне, постукивала там посудой. Былин вертелся на стуле и жаловался Тихону:

— Мне домой плыть, а она с едой занялась!

Белобородов поднял от газеты маленькую сухую голову, кашлянул и осторожно вмешался в разговор:

— Что нового в Озерном, в сельсовете?

— Какие у нас новости, — покосился Былин на радиста. — Бабы от похоронок ревут.

В своем неизменном черном платье с узким белым воротничком вошла Олимпиада Степановна, принялась расставлять на столе тарелки. Поправила волосы и смущенно улыбнулась.

— Ну-с, мальчики, устраивайтесь и не взыщите за ужин. А давно у меня столько мужчин в доме не собиралось. Молодею я с вами, право!

Романов есть не хотел, но стол выглядел так бедно, что отказаться было неудобно. Ели подогретый картофель с малосольными огурцами. Хлеба у учительницы оказалось мало, тонкие ржаные ломтики стыдливо просвечивали на белизне мелкой тарелки.

Навалясь на стол, Былин жевал шумно. Поднял свое щекастое лицо и укорил Тихона:

— Вижу, партийца-то в черном теле держишь… Куда это годно! Недооценкой актива пахнет… Ты же сверх пайка хлебную дотацию базаришь налево и направо. По килограмму в день травишь и кому…

Романов открыто посмотрел на участкового и заставил себя улыбнуться — знакомую песню тот завел…

— Я, Михаил, рабочих кормлю. Перевыполнил кто норму — обязан дать дополнительно хлеб.

— Ребятки! — Олимпиада Степановна пристукнула вилкой по тарелке. — Вы чего сцепились? Ну, петухи… Слушай, Миша, ты уж мне поверь — правильно Романов людей кормит! Тут какая особинка: сплавконтора дает справным участкам годовой план работ… В той же сплавконторе определяют, что задание должны выполнить столько-то человек… Вот на них и отпускаются участку продукты. Ну, планы выполняем, а рабочих-то все меньше, на фронт, в трудармию берут. Вот и создается запас хлеба. Его и выдает Тихон лучшим рабочим, которые за двоих работают. Да они без выходных все лето, в иные дни от зари до зари на реке…

Никольская поднялась из-за стола, принесла чайник и разлила по чашкам густо заваренный шиповник. Сахару каждому досталось по половине кусочка.

Былин, вытягивая губы, дул в чашку.

Учительница повернулась к нему:

— Пей, не морщись, Мишенька. Грузинским после войны угощу… Теперь относительно недооценки… Согласна, недооценил меня Романов. Было пришел с талонами на продукты и раз, и второй, а уж на третий я его натурально выгнала. Пусть знает, что кроме желудка есть у Никольской и понятие о чести, а честь для меня смолоду дорога…

— А-а! — поморщился Былин. — Не объели бы…

Олимпиада Степановна выпрямилась за столом.

— Михаил, ты чего сегодня такой ершистый? Тихона беспрестанно все шпыняешь… Давно сказать намерена, как наедешь в поселок — этаким нехорошим хозяйчиком ведешь себя. Да кто дал тебе право умную бдительность слепой ненавистью подменять?

— Прям ликбез! — ухмыльнулся Былин. Видно, эта ухмылка его задела учительницу, она встала и взволнованно заходила по комнате.

— Не паясничай, Михаил! Я к чему все это говорю тебе. Поднимись над собой, вникни в то, что происходит. Были у нас в поселке люди, преступившие закон. А теперь им Родину защищать доверено. И — защищают! У нас погляди… Вон, Василий Карелин из госпиталя домой едет — две медали. Коля Лютов воюет, Проня Логинов пишет мне, — комсомолец, тоже награду получил!

5

Олимпиада Степановна мыть посуду не стала, отнесла ее в кухню, прибавила огня в лампе и опять присела к столу.

В тишине комнаты мягко, осторожно пробили настенные часы.

— Время-то, время, сколь накачало! — удивился Былин и торжественно откашлялся. — Сразу предупреждаю об ответственности. Тебя особо, Романов, как ты беспартийный. Так вот, значит… Среди вас оказался предатель!

— Это как же понять, Михаил? — тихо смяла напряженную тишину учительница. — Среди кого?

— В поселке у вас! — поправился комендант.

— Кто же это такой?..

— А ваш бывший начальник сплавучастка… Кожаков! — Былин победно вскинул коротко стриженную голову, ждал вопросов, но все молчали. — А я-то думал, что ошарашу вас… — простодушно признался он.