Пятнадцатилетний капитан

В пироге царила полная тишина, если не считать приказаний, которые шопотом отдавал Дик Сэнд; полная неподвижность, если не считать чуть заметных движений, какими Геркулес управлял рулевым веслом. Маленький Джек зажал ручонками пасть Динго, чтобы помешать ему залаять. Вода с тихим плеском набегала на сваи. А на помосте царила дикая сумятица и раздавались громкие вопли дикарей. Если они успеют убрать свои сети до того, как пирога войдет в проход между сваями, всё кончится благополучно. Если нет, — пирога застрянет, тогда всем ее пассажирам грозит гибель. Ни остановить пирогу, ни изменить направление движения Дик Сэнд не мог: сваи с одной стороны, подводные камни — с другой стесняли реку и она неслась в этом месте с необычайной стремительностью.

Пирога вступила под помост и как раз в эту секунду — о, счастье! — дикари последним усилием вытащили свои сети из воды. Но тут травяной навес пироги зацепился за выступ помоста, и вся правая сторона его мгновенно была сорвана.

Один из дикарей громко вскрикнул. Успел ли он разглядеть, что скрывалось под навесом? Предупредил ли он своим криком соплеменников? Это было более чем вероятно.

Как бы там ни было, но Дик Сэнд и его товарищи находились уже вне пределов досягаемости. Поток мчал их вперед, и скоро огни свайной деревни скрылись из виду.

— Держать к левому берегу! — скомандовал на всякий случай Дик Сэнд. — Подводных камней больше нет!

— Есть держать к левому берегу! — повторил Геркулес и круто повернул пирогу.

Дик Сэнд перешел на корму и, обернувшись назад, стал пристально вглядываться в освещенную луной поверхность воды. Однако ничего подозрительного он не заметил. Ни одна лодка не преследовала их. Вероятнее всего, у дикарей не было пирог.

Настал день, а дикари не показывались ни на берегу, ни на реке. Однако из осторожности Дик Сэнд продолжал вести пирогу вдоль левого берега.

11 июля путешественники начали замечать, что вид местности очень изменяется. По берегам реки расстилалась теперь бесплодная равнина вроде той пустыни Калахари, которую Ливингстон исследовал во время одного из своих путешествий. После радовавшего взор плодородия долин в верховьях реки эта голая степь казалась особенно угрюмой.

А река всё тянулась вдаль бесконечной голубой лентой…

В этих бесплодных местах нелегко было добывать пропитание для пяти человек. От старых запасов продовольствия не осталось и следа. Рыбная ловля давала мало, охота ничего не давала. Антилопы и другие травоядные животные здесь не водились, для них не было никакого корма, а без них и хищникам тут нечего было делать.

Поэтому по ночам не слышно было уже ставшего привычным рычания львов. Ночную тишину нарушали только лягушечьи концерты.

Плоская безлесная, выжженная солнцем равнина тянулась по обоим берегам реки вплоть до холмов, замыкавших горизонт на востоке и западе. На этой равнине рос только молочайник, но не та его разновидность, из которой добывается мучнистая масса, кассава, а молочайник, дающий лишь не годное в пищу масло.

Дик Сэнд не знал, что и делать с продовольствием, но тут Геркулес напомнил ему, что туземцы употребляют в пищу молодые побеги папоротника и мякоть, содержащуюся в стеблях папируса. Сам Геркулес не раз утолял таким образом свой голод, когда он пробирался по лесам вслед китанде миссис Уэлдон. К счастью, папоротник и папирус в изобилии росли по берегам реки. Сладкая мякоть папируса понравилась всем путешественникам, а маленькому Джеку в особенности.

Однако это кушанье не отличалось особо питательными свойствами, и если бы не помощь кузена Бенедикта, путешественникам пришлось бы плохо. Со времени находки «Hexapodes Benedictus», которая должна была обессмертить его имя, кузен Бенедикт снова обрел бодрость и хорошее расположение духа. Спрятав насекомое в надежное место — в тулью своей шляпы, кузен Бенедикт пользовался каждой стоянкой у берега, чтобы продолжать свои исследования. Однажды, роясь в высокой траве, он спугнул какую-то птичку.

Дик Сэнд хотел было застрелить ее, но ученый закричал:

— Не стреляйте, Дик! Не стреляйте! Всё равно одной этой птички не хватит на пять человек.

— Но зато хватит одному Джеку, — возразил Дик Сэнд вторично прицеливаясь в птичку, которая не спешила улететь.

— Нет! Нет! — воскликнул кузен Бенедикт. — Не стреляйте. Это «наводчица», она укажет нам место, где много меду.

Дик Сэнд опустил ружье — ведь несколько фунтов меду ценнее, чем одна птичка. Вместе с кузеном Бенедиктом он пошел за птичкой, которая, то взлетая, то опускаясь на землю, словно приглашала охотников следовать за собой. Им не пришлось далеко ходить: среди зарослей молочайника они увидели старый дуплистый пень, вокруг которого с жужжанием носились пчелы.

Кузену Бенедикту не хотелось лишать этих перепончатокрылых «плода их трудов», как он выразился. Но Дик держался на этот счет другого мнения. Он зажег охапку сухой травы, выкурил пчел из улья и набрал большой запас меда. Затем, предоставив птичке-«наводчице» поживиться пчелиными личинками, составлявшими ее долю добычи, он вместе с кузеном Бенедиктом вернулся к пироге.