Пятнадцатилетний капитан

— Кузен Бенедикт, — сказала она ему наконец, — не искушайте моего терпения. В последний раз предлагаю вам никуда не отходить от нас!

— Позвольте, кузина, — возразил несговорчивый энтомолог, — а если я увижу насекомое…

— Если вы увидите насекомое, — сурово оборвала ученого миссис Уэлдон, — вы оставите его в покое, иначе мне придется отобрать у вас ящик с коллекцией!

— Как, отобрать у меня коллекцию?! — воскликнул кузен Бенедикт таким тоном, словно миссис Уэлдон угрожала выцарапать ему глаза.

— Да! И, кроме того, сетку! — ответила неумолимая миссис Уэлдон.

— И сетку, кузина?! Может быть, и очки? Нет! Вы не посмеете! Вы не посмеете!

— Да. И очки! Благодарю вас, кузен Бенедикт. Вы мне напомнили, что я могу сделать вас слепым и хоть таким образом заставить вас вести себя разумно!

Эта тройная угроза усмирила непоседу-кузена почти на целый час. А потом он снова стал отбегать в стороны. Так как ясно было, что он всё равно начнет охотиться за насекомыми, даже без очков, сетки и ящика, пришлось махнуть на него рукой и дать ему свободу.

Геркулес обязался следить за кузеном Бенедиктом. Миссис Уэлдон уполномочила негра-великана поступать с кузеном Бенедиктом так же, как сам энтомолог поступал с редкими насекомыми. Иными словами, если бы понадобилось, Геркулес должен был поймать его и водворить на место так же деликатно, как сам кузен Бенедикт сделал бы это с редким чешуекрылым.

После этого распоряжения кузеном Бенедиктом перестали заниматься.

Маленький отряд, как видно из сказанного, был хорошо вооружен и готов ко всяким неожиданностям, хотя Гэррис и утверждал, что в этом лесу не приходится опасаться неприятных встреч, разве только с кочевниками-индейцами. Во всяком случае, принятые меры предосторожности были достаточны, чтобы удержать всех встречных на почтительном расстоянии.

Тропинки, проложенные в густом лесу, походили скорее на звериные тропы, и ходить по ним было не легко.

Гэррис не ошибся, говоря, что при двенадцати часах ходьбы отряд будет делать в день в среднем от пяти до шести миль.

Погода стояла отличная. Солнце поднялось по безоблачному небу к зениту. Лучи его падали на землю почти отвесно. На открытой равнине жар был бы нестерпим, но под непроницаемым зеленым сводом его нетрудно было переносить. Гэррис не преминул обратить на это внимание своих спутников.

Большинство древесных пород в лесу было незнакомо миссис Уэлдон и ее спутникам как белым, так и черным.

Здесь росли баугинии, или «железные деревья», molompi, сходные с индийским деревом кино, легкая и прочная древесина которого идет на выделку весел. Ароматная камедь обильно сочилась из его ствола. Кое-где виднелись сумахи, иначе называемые «красильными желтниками». Эти растения содержат большое количество красящих веществ. Были тут и бакауты с толстыми стволами — футов по двенадцати в диаметре, — но менее ценные, чем обыкновенные гваяковые деревья.

Дик Сэнд спрашивал у Гэрриса названия этих деревьев.

— Разве вам никогда не приходилось бывать в Южной Америке? — спросил тот, прежде чем ответить на вопрос юноши.

— Никогда, — сказал Дик Сэнд. — Я немало поездил по свету, но ни разу не бывал в этих местах. По правде говоря, я даже не сталкивался с людьми, которые хорошо знали бы Боливию.

— А в Колумбии, Чили или в Патагонии вы не бывали? — настаивал Гэррис.

— Нет, никогда…

— И миссис Уэлдон тоже никогда не посещала этой части материка? — продолжал Гэррис. — Ведь американки такие неутомимые путешественницы…

— Нет, мистер Гэррис, — ответила молодая женщина. — Мой муж ездит по делам только в Новую Зеландию, поэтому и мне не довелось побывать в других местах. Никто из нас не знает Боливии.

— Что ж, миссис Уэлдон, вам и вашим спутникам предстоит познакомиться с удивительной местностью, природа которой резко отличается от природы Перу, Бразилии и Аргентины. Флора и фауна Боливии способны ошеломить естествоиспытателя. Вы можете только радоваться, что потерпели крушение в этом интересном месте!

И так как никто из путешественников не знал этой страны, Гэррис любезно указывал им на различные образцы местной флоры.

Кузен Бенедикт мог пожалеть, что интересуется только одной энтомологией. О, если бы он был ботаником! Какое множество открытий и находок сделал бы он в этом лесу! Сколько здесь было растений, о существовании которых в тропических лесах Нового света наука и не подозревала! Кузен Бенедикт мог бы навеки прославить свое имя. Но, к несчастью, он не любил ботаники и ничего в ней не понимал. Скажем больше: он даже испытывал отвращение к цветам, — ведь некоторые разновидности цветов, говорил он, осмеливаются ловить насекомых и убивать их!

Всё чаше стали встречаться участки заболоченной почвы. Под ногами хлюпали струйки воды. Сливаясь вместе, они питали притоки уже знакомой путешественникам речки. Некоторые притоки были так широки и полноводны, что приходилось искать брод, чтобы переправиться на противоположный берег.

Низкие и топкие берега речек густо заросли тростником. Гэррис сказал, что это папирус, и не ошибся в названии.