Пятнадцатилетний капитан

Покупатели перебивали один у другого партии рабов с таким пылом, перед которым меркнет даже азарт лондонских биржевых маклеров в день крупной игры на повышение.

Но при звуках этого — внезапно раздавшегося — малогармоничного концерта все незаконченные сделки были отложены, и крикуны могли перевести дыхание.

Его величество Муани-Лунга, король Казонде, почтил своим посещением лакони. Его сопровождала пышная свита из жен, «государственных чиновников», солдат и рабов. Альвец и прочие негроторговцы поспешили навстречу к Муани-Лунга. Они не скупились на льстивые слова, зная, что коронованный пьянчуга весьма чувствителен к лести.

Посреди рыночной площади королевская китанда остановилась, и его величество, поддерживаемый десятком услужливых рук, ступил на землю.

Муани-Лунга не было еще и пятидесяти лет, но на вид ему можно было дать все восемьдесят. На голове у него красовалось некое подобие тиары, увенчанной когтями леопарда и пучками белой шерсти. Это была родовая корона властителей Казонде. Две вышитые жемчугом юбки из кожи антилопы куду опоясывали бедра короля. Его грудь была разукрашена сложным узором татуировки, свидетельствовавшим о древности королевского рода; если верить этому свидетельству, родословная дома Муани-Лунга терялась во тьме веков. На запястьях, руках короля звенели бесчисленные медные браслеты. Он был обут в сапоги выездного лакея с желтыми отворотами, — этот подарок Альвец сделал королю лет двадцать тому назад. В левой руке король держал палку с круглым серебряным набалдашником, в правой — мухоловку с рукояткой, украшенной жемчугами. Туалет короля довершали старый зонтик, испещренный разноцветными заплатами, как штаны арлекина,[114] лупа на шее и очки на носу — предметы, о которых так сокрушался кузен Бенедикт. Их обнаружили в кармане Бата, и Альвец преподнес их его величеству Муани-Лунга.

Таков был негритянский монарх, державший в страхе область окружностью в сто миль.

Уже по той причине, что он занимал королевский престол, Муани-Лунга полагал, что происходит «прямо с небес». Тех своих подданных, которые осмеливались усомниться в этом, он отправлял на небеса, чтобы они на месте проверили справедливость его утверждений. Муани-Лунга заявлял также, что божественное происхождение поднимает его над низменными людскими потребностями: он ест только потому, что это ему нравится; он пьет только ради удовольствия, которое приносит выпивка. Кстати сказать, немыслимо было пить больше, чем пил его величество. Неизлечимые пьяницы, исправлявшие должности королевских министров, казались трезвенниками по сравнению со своим властелином. Его величество был проспиртован насквозь и, тем не менее, продолжал ежедневно высасывать огромное количество крепкого пива, помбе, а особенно дешевого ямайского рома, запас которого в королевских погребах непрестанно пополнял Альвец.

В гареме Муани-Лунга было множество жен всех рангов и возрастов. Большинство жен сопровождало его на рыночную площадь. Муане — первой жене, носящей титул королевы, — было лет под сорок. На ней был пестрый клетчатый платок и юбка, плетенная из травы и украшенная бусами. Она напялила на себя столько ожерелий из бус, сколько удалось уместить на руках, шее и ногах. Многоэтажная сложная прическа обрамляла ее обезьянье крохотное лицо. В общем — настоящее страшилище. Остальные жены его величества, не столь нарядные, но более молодые, следовали за первой женой, готовые по первому знаку властелина приступить к выполнению своих обязанностей… живой мебели: когда королю угодно сесть, одна из них простирается на земле и служит ему сиденьем, а другая расстилается под его ногами своеобразным черным ковром!

Следом за женами в свите Муани-Лунга шествовали его министры, военачальники и колдуны, как их монарх, тоже не твердо державшиеся на ногах. При взгляде на этих дикарей прежде всего бросалось в глаза, что у каждого из них не хватало какой-нибудь части тела. Один был безухим, другой — безносым, у третьего недоставало руки, у четвертого — глаза. Среди них не было ни одного, кто мог бы похвастать полным комплектом частей своего тела. Это объяснялось тем, что законодательство Казонде знало только два вида наказаний: смертную казнь и лишение одного из членов тела, причем степень наказания зависела от каприза Муани-Лунга.

За малейшую провинность приближенных короля калечили и увечили.

Единственной одеждой начальников килоло — районов — был красный жилет. Головы их были украшены колпаками из кожи зебры, а в руках они держали знак своей власти — длинный бамбуковый жезл.

У солдат орудием нападения и обороны служили луки, остро отточенные ножи, копья и пальмовые дубинки, украшенные Причудливой резьбой. Что касается мундиров, то его величество не хотел на них тратиться.

Кортеж замыкали придворные колдуны и музыканты.