Читаем Пятьсот часов тишины полностью

Пятьсот часов тишины

Лирик дорогой, так разве не кричат, не трезвонят? Еще как трезвонят! «Вот уже 16 лет хлопочу я не о какой-то блажи поэтической, а о сбережении зеленого убранства России», — с гневом и горечью пишет Леонид Леонов.

Об этом писали и Пришвин, и Соколов-Микитов, и Солоухин, и академики наши, и много-много других людей разных профессий и званий.

Не была забыта «персонально» и наша скромная героиня:

Чусовая гулко катит водыИ ревет в проемах меж камней.«Посмотри, от каждого заводаВодостоки вывели ко мне.Мутные, покрытые мазутом,С запахом азотной кислоты…»Вот теперь мне ясно, почему такПомутилась, Чусовая, ты…

Это — из стихотворения Николая Агеева. Чусовая поэту особенно дорога, поскольку на ней прошло его детство.

Я смотрю с сыновьим сожаленьемНа тебя, уральская река.Пусть мои стихи,Как заявленье,Разберет Президиум ЦК.

Видите: писали, пишут, будут писать. Боролись со злом и борются. Но беда, что мало кто прислушивается к ламентациям чудаков, сокрушающих копья и перья во имя флоры и фауны!

Справочник обнадеживающе сообщает вам: «В водоемах Урала водятся таймень, хариус, нельма, сырок, муксун, пыжьян, белорыбица, стерлядь, чир и др.» Но не обольщайся сим, мой читатель! На долю милой нашему сердцу Чусовой ныне приходятся только «и др.», в чем убедились мы посредством собственной удочки.

И я уже не могу без грусти читать, например, такие слова, относящиеся к уральским рекам: «Рыбная ловля нигде в России столь хорошо не распоряжена и законами не ограничена, как в здешних местах». Это из книги Петра-Симона Палласа, знаменитого естествоиспытателя и путешественника XVIII века.

Вот почему, думается мне, не так уж это было умно — иронизировать над почтенным Афанасием Даниловичем, дядюшкой Физика, который за столько лет так и не сумел выбраться на Чусовую. Быть может, Афанасий Данилович не столь тяжел на подъем, сколь дальновиден…

Правда, за последние годы кое-что изменилось.

Когда на турбазе вас предупреждают: не пейте чусовскую воду хотя бы до Староуткинска, речь идет об участке в пятьдесят — пятьдесят пять километров. Путеводитель дает цифру в два с половиной раза большую. И в этом нет ничьей ошибки, просто внесло корректив время, наметился сдвиг к лучшему. Ведутся кой-какие работы по очистке воды, на заводах все больше вводится в действие фильтров: знать, узковедомственное «наплевательство» дало трещину, пошло на убыль. Эх, вот тут бы и приналечь, вот тут бы и наддать, чтоб превратить это движение на тормозах в ускоренное!

…Наконец осталась у нас позади «зона загрязнения».

Река сразу повеселела: птиц стало больше, появились даже водоплавающие, и рыбешка кое-где уже поплескивала. И рыбаки все чаще теперь попадались нам. Но тут началось другое…

Сидевший на носу «Утки» (мы говорили: «в кабинете») Физик заметил у поверхности воды какое-то подозрительное серебристое пятно. Рыба! У Физика на сердце захолонуло. Он запустил руку в воду, но пятно, дважды лениво-сонно шевельнувшись, ушло в глубину. Он даже не распознал, что то была за рыба.

— Ч-черт, уж не глушеная ли?..

— М-да, — сказал Историк. — Похоже.

Лирик, встрепенувшись, воскликнул:

— Как? Разве на Чусовой глушат?

— А почему бы и нет?

— Скоты, ах скоты!

Встретившиеся нам в тот же день у бойца Молокова рыбаки подтвердили: да, и на Чусовой глушат.

— Это невозможно! — с горячностью заявил Лирик, — Надо писать!

— Обязательно, товарищи, напишите, — попросили рыбаки.

Когда немного отъехали, Историк признался:

— А я, между прочим, писал…

— Про Чусовую? Когда?

— Несколько лет назад. Не про Чусовую, а про другие наши реки, в частности про Днепр.

— Ну и что?

— Ну и ничего. Я тогда специально занялся этим вопросом. Ездил, встречался с людьми, искал, сопоставлял. Одним словом, был чем-то наподобие следователя-любителя. Половину отпуска ухлопал. Л потом написал. И направил свое сочинение в «Известия». Оттуда сообщили, что «ваш материал» переслан в Министерство рыбного хозяйства. Однако и там он не залежался. Спустя некоторое время на мой запрос Министерство ответило, что «ваше заявление»…

— … «заявление»?! Великолепно!

— … направлено в Министерство электростанций. А почему, скажем, не в какой-нибудь водопроводно-канализационный трест? Навсегда осталось загадкой для меня и то, какое употребление нашел мой опус в Министерстве электростанций…

— Тем и кончилось?

— Нет. Я написал еще в «Крокодил». Но это пресмыкающееся тоже не взяло моей стороны. Из «Крокодила» ответили, что ваш случай нас не заинтересовал»: не типичный, дескать и не сатиричный.

— Ладно, — сказал Физик, — Присовокупляем «ваш материал» к «Утке»!