Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

20 марта, после семи боевых вылетов в районы Николаева и Балты, я возглавляю восьмой вылет моей эскадрильи. Это первый за последние пять дней налет на мост в Ямполе. Небо ослепительно-голубое; не может быть сомнений, что за прошедшее время оборона была значительно усилена зенитками и истребителями. Поскольку летное поле в Раховке превратилось в болото, наша истребительная эскадрилья перелетела на покрытый бетоном аэродром в Одессе. Мы с нашими широкими шинами лучше справляемся с грязью и не всегда в ней застреваем. По телефону мы договариваемся с истребительной эскадрильей встретиться в определенное время в 45 километрах от цели на высоте 2,5 километра выше заметного поворота Днестра. Но очевидно, в Одессе возникли какие-то трудности. Мой эскорт на место встречи не явился. Поскольку наша цель была ясно видна, мы, естественно, атаковали. В моей эскадрилье появилось несколько новых экипажей. Их мастерство было не так высоко, как требовалось. Лучший человеческий потенциал уже давно воевал на фронте, к тому же для учебных целей сейчас выдавали очень ограниченное число литров бензина на человека. Думаю, если бы меня готовили в подобных условиях, моя подготовка была бы не лучше новичков. Мы находились еще в 20 километрах от нашей цели, когда я предупредил: «Вражеские истребители». К нам приближалось более 20 советских самолетов «Ла». Бомбы на борту снижали нашу маневренность. Мы перестраиваемся в оборонительный круг, поскольку легче всего сбить замыкающий самолет. Несмотря на бой, этот круг медленно перемещается к нашей цели. Отдельных русских, которые пытаются идти на меня в лобовую атаку, я разочаровываю исключительно мобильной тактикой; при близком сближении в последний момент ухожу вниз, чтобы потом уйти в набор высоты. Если новые экипажи сегодня выберутся из этой заварухи, они смогут многому научиться.

– Приготовьтесь к атаке. Все вместе. Ближе друг к другу – атака!

И я перехожу в атаку на мост. Пикируя, я вижу вспышки зенитных орудий. Мимо моего самолета летят снаряды. Хеншель говорит, что небо напоминает массу ваты, – так ему представляются облака разрывов. Наш строй нарушается, что делает его более уязвимым для истребителей. Я предупреждаю следующих за мной:

– Продолжайте полет, догоняйте, нам так же трудно, как и вам.

Ни одного бранного слова с моего языка. Я поворачиваю назад и пикирую с высоты 400 метров, так что моя бомба падает совсем рядом с мостом. По всей видимости, дует сильный ветер.

– Ветер с правого борта, внесите поправку направо.

Прямое попадание нашего третьего номера уничтожает мост. Делая круг, я определяю местоположение все еще ведущих огонь зенитных орудий и отдаю приказ атаковать их.

– Они сегодня работают чертовски точно, – выражает свое мнение Хеншель.

К сожалению, два новых экипажа немного отстали после пикирования. Русские «Ла» сбивают их. Один из них совершенно изрешечен и проносится мимо меня в глубь вражеской территории. Я пытаюсь догнать его, но не могу ради него бросить всю эскадрилью. Я кричу ему по радио, ругаю его – все бесполезно. Он летит на русский берег Днестра. От самолета идет только тонкий дымный след. Самолет определенно может летать еще некоторое время и вполне способен достичь нашей линии фронта.

– Этот идиот не может справиться со своими нервами, – замечает Фикель по радио.

Я больше не могу отвлекаться на подбитый самолет, поскольку мне нужно собирать рассыпавшийся строй и двигаться назад. Через четверть часа красные истребители вынуждены несолоно хлебавши повернуть назад, а мы в обычном строю возвращаемся на нашу базу. Я приказываю штурману 7-го звена вести самолеты домой. Вместе с лейтенантом Фишером, летящим на другой штабной машине, я поворачиваю и на низкой высоте лечу назад, обыскивая поверхность Днестра и ровные берега на другой стороне. На небольшом расстоянии впереди в направлении моста я вижу русские истребители на высоте 1–3 километров. Но здесь, над самой поверхностью воды, меня трудно заметить, и вряд ли они меня обнаружат. Поднявшись над берегом, я внезапно замечаю наш самолет в 3–4 километрах направо. Самолет совершил вынужденную посадку на поле. Рядом стоит экипаж; при моем появлении они отчаянно машут руками.

– Если бы вы столько же внимания уделяли мне раньше, эта трудная операция бы не понадобилась, – бормочу я себе, разворачиваясь, чтобы осмотреть поле и выбрать место для посадки самолета. Вот здесь. Я подбадриваю себя, выдыхая: – Все в порядке пока… продолжай. Сегодня я спасу седьмой по счету экипаж, который подберу под носом у русских.

Я прошу лейтенанта Фишера оставаться в воздухе, чтобы мешать истребителям, если они перейдут в атаку, стрельбой по танкам и налетами на артиллерию и «катюши». Благодаря результатам бомбежки моста я знаю направление ветра.

– Выпусти закрылки, уменьши газ, через мгновение ты будешь на земле.

Но что это? Я проскакиваю место посадки и теперь должен подниматься в воздух снова. Такого в подобные моменты со мной никогда не случалось. Может, это знак не сажать самолет?