Читаем ПИРАМИДЫ АСТРАЛА полностью

- А как ты туда попал? - последовал закономерный вопрос, но я открутился глубокомысленной фразой:

- Это нетелефонный разговор. Приезжай и все расскажу. Жду тебя завтра вечером.

Федька жевал бутерброд с колбасой, а ля "по-холостяцки" и прислушивался к нашему разговору.

- Значит, идешь завтра один? - законно решил он, когда я отключил связь.

- Один. А и правда, надо еще разок попробовать вхождение, прежде вас чем вас туда тащить.


***


Наутро я уже пытался войти в астрал. Выйдя из тела "на изнанку" нашего мира я, недолго думая, "закрыл глаза" и стал представлять себе свой астральный якорь. Но что-то не получилось сразу и я попал к Славке на дачу. Плюнув от досады, я решил "вспомнить" стену северного сияния, виденную мной в астрале у Дедов Морозов. "Открыв глаза", я увидел, что вишу в темноте прямо перед изогнутым частоколом вертикальных светящихся столбов, переливающимся красками, и очень похожих на северное сияние. Сейчас я мог, не спеша, внимательно рассмотреть это чудо. Стена слегка двигалась перетекающими волнами. Цвет и яркость вертикальных полос или столбов тоже постепенно менялись. Этот, невероятный по своей красоте занавес производил впечатление живого. Налюбовавшись, я разогнался и нырнул прямо в него.

Через секунду я обнаружил себя катящимся кувырком в сугробах снега. Встав по колено в снегу, и судорожно отряхиваясь, я понял, что до сих пор легковато одет - все в тех же спортивках и футболке, в которых завалился на кровать перед "вылетом". Попытка себя "одеть" ни к чему не привела. Я все так же мерз. "На улице" было, наверно, минус три-пять - не очень холодно, но в футболке дольше пятнадцати минут не продержишься. Передо мной слева, весь засыпанный снегом, стоял еловый лесок, из которого наискось от меня убегала расчищенная от снега дорожка. Справа от меня был большой, безлесный, заснеженный холм, а впереди, у дорожки стоял маленький домик, из трубы которого к небу подымался столб белесого дыма. Осматривая этот милый зимний пейзаж, я оглянулся назад и застыл не только от холода, но и от немалого удивления напополам с испугом. Стены северного сияния, через которую я попал сюда, не было! Вместо нее, за спиной был все тот же заснеженный зимний пейзаж с лесом и полем. "Это как же тогда обратно попадать?" - мелькнула в голове одинокая мысль. Дедов Морозов беспокоить не хотелось. Да и надоели эти их споры ни о чем. Единственным решением, пришедшим мне в голову, было добежать до избушки, пока совсем не замерз. К выполнению коего я и приступил не откладывая. Через десять минут скачек по сугробам и пробежке по снежной дорожке, я стучался низенькую дверь.

- Открыто! Заходи мил человек! Гостем будешь! - каким-то мультяшно-сказочным голосом ответили мне из-за двери.

Я не стал просить себя дважды и прошмыгнул в дверь. Пригнувшись и проскочив тамбур, я открыл вторую дверь и очутился то ли в горенке, то ли в светелке - чисто прибранной комнатке с большой русской печкой и столом, накрытым белой холщевой скатертью. На лавке у окошка сидело забавное создание в зеленом суконном костюмчике и красном колпаке. Человек - не человек, кукла - не кукла. Создание спрыгнуло с лавки и представилось:

- Добрый день, добрый молодец! Меня зовут гном Велхо! - на меня снизу вверх весело смотрели веселые бусинки черных глаз под густыми бровями, принадлежащие круглому, румяному лицу, увенчанному красной картофелиной носа и маленькой бородкой.

- А-а, меня зовут Женя! - наконец я захлопнул свой рот.

- Я вижу, ты замерз! Проходи к огоньку! - он показал на жаркую топку печки.- И рассказывай, какими судьбами к нам?

Я сразу сообразил, что могу кое-что разузнать у этого забавного создания, заодно немного отогревшись у огонька. Пройдя в указанный угол, я пристроился на низенькой, но прочной табуретке.

- Спасибо за заботу, уважаемый Велхо! - слушая мои речи, гном довольно урчал от оказываемого ему уважения. - Я заблудился и случайно оказался в вашей местности. Вот даже одеждой не разжился.

Гном, если и сомневался, то не показывал мне своего удивления, и я продолжил спрашивать:

- Не подскажете ли уважаемый, как называется ваша страна… или пирамида? - я не знал, как точно называть это место: страна, мир, пирамида или какая-нибудь система.

- Ага! Ты, мой друг, находишься в Рождественской стране вечного Нового Года! Но ты ведь уже бывал здесь, раз сам нашел дорогу сюда? - ответил и тут же задал новый вопрос добродушный хозяин, смешно устроив сцепленные ручки на своем круглом животике.

- Да, правда, меня как-то подвез Санта Клаус.

- Сам Санта! - вздохнул восхищенно Велхо. - Тебе повезло, нас гномов он нечасто на своих оленях катает. А что же ты заблудился-то? У тебя что-то не получается?

- Да вот, не могу найти свой якорь в астрале, - с небрежностью профессионала объявил я гному, а потом признался. - И как выйти из вашей страны не знаю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное