Пираты Венеры

Что тут скажешь? Я хотел приключений, и я их получил. Получил сразу в тройном размере. Сразу, как мне достался первый удар по голове. Он почему-то выключил свет перед глазами, на скале стало очень темно и совсем неуютно. Второй удар выпал в ухо. Он подарил горизонт, полный искорок-звезд. А третий, опрокинувший навзничь все мои сто семьдесят фунтов, это дело прикрыл. Просто как крышка упала. Бэмц! — и звезды побежали в глазах, и какой-то просвет вдруг в мыслях открылся, и молнии своими точка-тире пошли мне отбивать телеграммы, хорошо Карсону!

Во главе команды, взявшей меня в плен, была та еще парочка — спиногрыз на государственной ставке унгьян Муско и паршивый тористский шпион, этот мечтательный тип с красным мокрым ртом, мерзавец, губошлеп Вилор. Сами они непременно заявят, оправдываясь на суде, что не били, не присутствовали, не принимали в этой операции непосредственного участия. А зачем мозгам в похищении участвовать? Им положено в черепке лежать, думать, планировать, грезить. На спиногрызов всегда столько народу работает и руками, и ногами, и крыльями, что считать изведешься. Ах, как рассердились Вилор с Муско, когда у них на глазах воин-птица, такой искусный в полете и верткий, как полоз, расправил свои широченные крылья, в толчке поднялся с Дуаре в облачную высь — прости-прощай, бухта Дуаре!

Мое воображение — штука коварная: иной раз такие вензеля выписывает, что диву даешься.

Когда на скале я плыл в своих звездах после чьего-то удара в лицо, пока стелился не физическим телом, а неведомой сущностью Карсона Нейпира над этим залом отбытия, где видел вокруг темно-синих архангелов, мое воображение нарисовало картину обязательного прибытия Дуаре на «Софал». Все рисовалось очень просто, строго и лапидарно, не карандашом в одну линию, а, по обыкновению, маслом.

Дуаре ушла из их рук. Из моих, правда, тоже. Но это уже не так важно. Главное, что им не досталась. Досталась ангану, угонщику, воспоминания о котором сейчас у меня оставались самые нежные, хотя, когда он взлетал, его такелаж легонько поскрипывал, как рябчик в белом вине, когда ты его… ну, можно сказать, хм, ножиком по тарелке…

Но я отвлекся от темы.

Слушайте, так я лежал в своих звездах, представлял себе, с какой легкостью Дуаре вырвалась из западни, как грациозно ступила на борт «Софала». Нет, беспокоиться за нее нечего. Вот за ангана — да. Если за время пути он не приобрел нервного расстройства, если над морем, выражая недовольство, она его не укусила и не обозвала каким-нибудь негосударственным словом, то все у них должно быть уже хорошо. Донесена, воображал, моя ягодка, с ветром в буйных своих волосах, донесена наполовину растерзанным от нешуточного полета анганом до самой палубы «Софала». Угнана. И не только угнана доброю волей, но еще и опущена мягко, нежно, как стеклянный цветок.

Воображение живописало картину маслом…

Я видел его очень четко, угонщика. Лишь после того как анган выполнял долг, он позволял себе ощупать промятые части тела, выдернуть четыре сломанных пера и бухнуться на пол, он же совсем обессилел. Да, нельзя сказать, что ему повезло с пассажиркой. Вот кто был истинный спиногрыз… всего, небось, истрепала.

Но моим спиногрызам тоже досталось. А их было уже не двое…

Какие-то мерзкие личности излупцевали меня очень грамотно. Я реально увидел небо в горящих танцующих звездах, которого не видал уже бог знает сколько времени, еще с моего приземления здесь, на Амторе. А обнаружив, что я еще остался без оружия, они вовсе осмелели, уселись на голову, придавили запахом свежей крови и еще на лоб поставили клеймо чьего-то жгучего кулака. Получай, мол, Карсон из рода Нейпиров, и за принцессу Вепайи, и за разбойничье капитанство, и за общество с ограниченной ответственностью под названием «Пираты Венеры», и за твой вечно насмешливый тон, за эти шуточки.

Ну, наконец-то теперь и я был надежно пристроен в хорошие руки, знал уже точно, зачем живу и каковы имена моих злейших врагов.

Я ж был полностью в их власти, вот вам картина маслом.

Они, конечно же, были готовы прикончить меня тут же на месте. Притворщик Вилор даже выхватил саблю, был готов разрубить меня на куски. Но у кого-то из местных тористов, приведенных на разборку, у вялого дядьки с бельмом на глазу, появилась другая идея. Очень прогрессивная, думаю.

— Не спеши! — воскликнул он. — Разве этот мутант достоин такой легкой смерти? Мы же в Нуболе, сынок. Мы ж в лаборатории отечественного умерщвления. Обидно не воспользоваться этим.

— Ты о чем? — удивился Вилор, нехотя опуская саблю. Он в прогрессивных веяниях по казням ничего не смыслил, поскольку работал шпионом, теоретиком большого дерьма, а не исполнителем наказаний.

Видите ли, страна, в которой мы очутились, называлась Нубол.