Письма, 1926-1969

С момента Вашего отъезда во мне отзывается нечто, естественным образом возникшее между нами и столь редкое: встреча, свободная от условностей, на основе, которую невозможно определить. Если назвать ее Берлином или Ольденбургом, немецкой, европейской или западной, это многое скажет о происхождении и укажет на неотъемлемость наследия, но этого недостаточно. Эта поддерживающая нас основа куда глубже и прочнее. И в результате мы можем говорить вслух обо всем, непосредственно, в бодром расположении духа или в усталости, когда момент нас подводит, не опасаясь серьезного «недопонимания». Мы были подготовлены и нашли именно то, чего ожидали. Теперь, я думаю, мы обрели под ногами прежнюю почву, на которой можно строить новое и чувствовать себя как дома в эпицентре мирового круговорота. На меня это произвело особое впечатление, поскольку наши жизненные пути и наши занятия столь различны. Но эти различия приносят счастье, если в них сквозит единство взглядов, скрытое в них изначально. Если бы мы встретились в юности, мы бы спорили друг с другом куда ожесточеннее, чем сейчас, если бы могли беседовать чаще. Я вспоминаю друга своей юности Фрица цур Лойе, погибшего в 1916-м, с которым я яростно спорил, но оба мы знали: не будет никакого разрыва, поскольку за гневом приходит успокоение, мы слушали друг друга. Дружба становится лишь крепче, поскольку один не хочет вести другого, но сам следует за ним из неопределенной точки и доверяет. Конечно, наша встреча не была столь напряженной, но скрывала в себе подобную возможность. Напротив, между нами все прошло на удивление спокойно: Ты, зрелый и опытный, и я, почти древний старик. Могли возникнуть лишь воспоминания о возможностях, более для нас недоступных.

План и содержание Твоего образовательного предприятия очень меня впечатлили, хотя я и успел узнать лишь немногое. Оно показалось мне одновременно современным и консервативным: консервативным потому, что покоится на величии тысячелетий и цель его в глубоком обучении, не уничтожении образования, и современной потому, что Ты в нынешних социальных условиях непредвзят в своем отношении к академическому миру и обращаешься к людям как человек, чтобы удовлетворить потребности, которые с рождения присущи многим, может быть, большинству, через обращение к великим, вдохновляющим творениям, которые переворачивают и озаряют душу, произведениям великих мыслителей и творцов – Ты взращиваешь эти семена. Мы (в минуты сомнений) надеемся, что в конце концов в нашем гнетущем техническом мире человечество, отдельные индивиды придут к самопознанию и самоутверждению, обретут контроль над последствиями технологий, потому что любой человек, как часто и очень точно замечает Ханна, есть новое начало. В своей работе Ты хочешь уделить особое внимание тому, чтобы молодые люди как можно раньше узнавали о великих идеях, чтобы существенное не погибло для них под гнетом незначительного. Молодые люди будут воодушевлены, когда осознают выдвигаемые к ним требования и увидят в Тебе учителя, который не пытается произвести на них впечатление. Твое пожизненное представление о доблести, принятое по собственной воле и под собственную ответственность, и Твой настоящий жизненный опыт дают Тебе шанс добиться своей цели. Что из этого выйдет, решать не нам.