Письма к отцу

Борис Рыжий сам был отцом. Его сын, Артем, родился за десять дней до меня – 19 января 1993 года. Борису исполнилось девятнадцать, когда на свет появился его сын. Удивительно, что мы все в это время жили в одной стране, но в разных городах, ничего не зная друг о друге, никогда не встретившись. Нам – я уверена – было бы о чем поговорить. У меня чутье на родственные души – с каждой, полюбившейся, я не только поговорила, но и подружилась (потому что так работала судьба).

Я ездила в Екатеринбург, я разговаривала с друзьями и коллегами Рыжего, с некоторыми людьми – русскими и иностранцами, которые писали о нем диссертации, я приезжала на Нижне-Исетское кладбище, стояла около его могилы, качалась на качелях на Вторчермете, снимала о Рыжем влог, читала – со слезами и без слез – его стихи всем, кого любила. Я решила, что хочу познакомиться с Артемом, еще в детстве, когда посмотрела документальный фильм «Борис Рыжий», снятый Аленой ван дер Хорст. Потому что мы родились – почти одновременно. Потому что он рано – в восемь лет – потерял отца. Потому что нам нужно поговорить.

В сентябре 2020 года я переживала болезненное расставание. В августе 2020-го я была с парнем, с которым рассталась, в Екатеринбурге – показывала ему места Бориса Рыжего, мы снимали ролик для моего влога. Артема в 2020 году в Екатеринбурге уже не было – он жил в Израиле. В сентябре под роликом о Борисе Рыжем мне писали друзья и знакомые Артема о том, что Артем умер. Я не верила: и мне, и Артему было двадцать шесть, в двадцать шесть умирают только если выбирают смерть – из окна или на дуэли. Мне тогда выбирать смерть не хотелось, несмотря на то что в сентябре тяжело давалась жизнь, я надеялась, что и Артему – тоже. Потом появились официальные подробности – от Ольги, сестры Бориса и тети Артема: сын Бориса Рыжего умер в том же возрасте, что и Борис, – в израильской квартире. Не суицид – сердце.

Когда Артему было девятнадцать, он снимался на екатеринбургском телевидении, в передаче об отце. Он уже не был насупленным двенадцатилетним подростком, обиженным на папу, как в фильме Алены ван дер Хорст. Повзрослев, он стал трепетным, скучал по отцу. Его спросили, как он относится к стихотворениям папы, какое у него – самое любимое. Он назвал то, что больше всего люблю у Бориса Рыжего я, – «Ордена и аксельбанты…» Стихотворение о похоронах важного генерала, за которым наблюдает «местный даун, дурень Петя», наслаждающийся музыкой похоронного оркестра. Стихотворение о нежности и жалости, о любви, о слезах, о тоске, о музыке, о смерти и о жизни – обо всем самом важном, что и произносить незачем – все понятно без слов – «тишина, помилуй Боже». «Дурень Петя» умирает тоже, но на его похоронах нет ни орденов, ни аксельбантов, ни военного оркестра. Лирический герой не готов смиряться с такой несправедливостью, но у него не получается похоронить Петю так, как самому Пете хотелось бы. Единственное, что он может сделать, – увековечить его в стихотворении:

Кабы был постарше я,
забашлял бы девкам в морге,
прикупил бы в Военторге
я военного шмотья.
Заплатил бы, попросил бы,
занял бы, уговорил
бы, с музоном бы решил бы,
Петю, бля, похоронил.

Глава шестая Велика беда

Роман с нежным названием «Небесная гармония» начинается так: «Чертовски трудно врать, когда не знаешь правды». Его написал венгерский писатель, уже классик, Петер Эстерхази. Книга вышла в 2000 году. Она посвящена роду Эстерхази, история которого уходит корнями в двенадцатый век. Первая фраза перекликается с моей любимой – платоновской: «Мы могли ошибаться, но мы не могли врать». Этим роман меня и привлек в 2009-м, когда я поступила в Литинститут и стала интересоваться литературой профессионально. Первая часть – художественного, не документального – произведения посвящена легендарному роду Эстерхази, вторая – истории отца Петера, Матяша Эстерхази. Мне нравилось, с какой преданностью (и в то же время – осторожностью) автор позволяет повествователю рассказывать историю его – их общей – семьи. Дворянский род – князья, графы, дипломаты, епископы, высокопоставленные политики, меценаты – оказались на обочине жизни. Историю не пишут победители, ее пишут те, кто оказался не у дел, отдал власть в чужие руки (Сталин не написал ни одной автобиографии, тогда как его дочь сочинила несколько). Легко родиться бедным и всю жизнь таким оставаться, тяжело утрачивать прежние богатство и могущество.