Письма к отцу

«Чертовски трудно врать, когда не знаешь правды». Эстерхази пишет об отце. Мы все лжем о наших отцах, потому что мы не знаем правды о них. Отец – всегда – нечто воображаемое, говоря об отце, мы говорим о себе – о тех нас, какими мы бы могли стать, или о тех, какими бы быть не хотели. Мы не знаем наших отцов, мы родились после того, как их правда, тайна, загадка, отсутствие правды, тайны, загадки появились, мы передвигаемся коротенькими шажками, ощупывая стену в темноте. Стена шершавая и холодная, но нам зато не жарко.

Мы лжем о каждом, кого в отцы выбираем, лжем о боге-отце себе и своим детям, потому что о боге-отце мы не имеем никакого понятия. Лжем о диктаторе, когда это оказывается безопасным – мы отходим на дальнее расстояние или диктатор умирает. Наш – всеобщий – отец – это тот, кто обладает какой-либо формой власти. Мы его любим и ненавидим, мы чувствуем, что он нас бросит, как только прознает об опасности, но не можем не ожидать спасения или мести, не можем не верить в то, что мы все-таки любимы, что мы что-то значим.

Эстерхази создает удивительно лживое произведение – совершенное с точки зрения формы, вымышленное с точки зрения содержания. Эстерхази собирает мозаику, составляет каталог.

Петер Эстерхази – знаменитый писатель, гордость Венгрии, автор двух десятков книг – после написания «Небесной гармонии» (чувствует себя наверняка гармонично) обращается в государственный архив: узнать истину после того, как неправда уже записана. Государственный архив связан с органами госбезопасности – Эстерхази не терпится выяснить, интересовались ли им службы. Ему выдают четыре папки. Это досье. Он, только расставшийся с обожаемым, непостижимым – образом отца, вчитывается в документы. И узнает, что его любимый отец с 1957 по 1980 год был агентом венгерского гэбэ. Его милый, чуткий папочка – сексот, доносчик, осведомитель, стукач. В каждой папке – донесения Матяша Эстерхази на друзей, на родных, на коллег.

Можно себе представить: после такого открытия время становится ватным. Сердце почти не бьется, дыхание останавливается. Руки дрожат. Ты уже им все рассказал. Ты уже всем обо всем поведал. Можно закопать эти четыре папки в архив, никогда не перечитывать документы и верить в собственную иллюзию об идеальном отце. Но Петер Эстерхази поступает иначе – он пишет приложение к «Небесной гармонии» и называет его «Исправленное издание».

«Впервые в жизни я пишу от бессилия», – признается автор во введении и рассказывает настоящую правду о своем отце. О том самом отце, что был в центре повествования «Небесной гармонии», книги, которую Петер Эстерхази писал десять лет, перелопатив тонну материала, переговорив с огромным количеством людей. В «Небесной гармонии» на отце держалось все, «Небесная гармония» была начата при жизни отца, а закончена после его смерти. «Небесная гармония» должна была стать нерукотворным – небесным – памятником – небесному – отцу. Небесному[23], потому что пострадавшему от режима. Мемориал каждому отцу, которого коснулась власть в коммунистической Венгрии, всякому, кто от этой власти пострадал.

В «Исправленном издании» Петер дрожащими руками переписывает донесения отца и комментирует их. Отец занимался всем этим тогда, когда Петер взрослел рядом с ним, с милым папочкой. Триста страниц. Двадцать с лишним лет отец составлял донесения – в том числе на своих родственников, в том числе на Петера, собственного сына, который в тридцать написал саркастичную повесть о доносительстве и показал ее папе – папа отнес донос в органы внутренних дел. Потом повесть переработали в пьесу, а пьесу поставили на сцене университетского театра в Будапеште. Отец сидел в зале и аплодировал премьере сына. Написал старательную заметку о событии. И отнес в органы внутренних дел.

Петер не может справиться с эмоциями, переписывая страшные документы. Он плачет и комментирует в книге «слезные места» буквой «с». Последняя фраза книги: «Жизнь моего отца есть прямое (и страшное) доказательство, что человек – существо свободное». Петер Эстерхази просидел в читальном зале Центра исторической документации шесть месяцев.