Письмо моим детям и детям грядущего мира

Опыт показывает, что сила жизни исчезает тотчас же, как только она начинает привлекать внимание, выставляет себя напоказ, превращается в жажду власти. Жизнеспособность – это энергия, которая постоянно обновляется, пока она остаётся внутри и действует в составе эликсиров загадочной алхимии, подчиняющей наши побуждения, чувства, желания и мысли неуловимому процессу усовершенствования и преобразования.

Стоит ей неосторожно пробиться наружу, как алхимический сосуд – печь алхимика – даёт трещины. Она просачивается через щель бытия и вытекает в иллюзорность, которая её и поглощает. Нет лучшего объяснения тому, почему стремление к власти являет собой обессилевшую жизненную энергию, неспособную жить.

Этика обладает лишь переходным значением. Она соприкасается с теми законами, которые до определённого момента обеспечивают свободу действия, самовыражения, мысли, желаний человека, лишь на некоторое время делая пригодным для дыхания затхлый воздух наших тюрем. Она благоприятствует тому правосудию, что управляет общественными взаимоотношениями по образцу рыночного обмена, где справедливость заключается в том, чтобы не причинять чересчур много вреда.

Призыв к бойкоту какого-либо товара, политического решения, поступка суть лицемерие и тщеславие, если взамен не предлагается иного пути, более созвучного радостям жизни. Когда человек нуждается в костылях религии, чтобы стоять на ногах, станете ли вы убеждать его тотчас же отбросить их в сторону?

Как можно проповедовать бойкот потребления, не заложив при этом основы некоего индивидуального и коллективного образа жизни, способного успешно заменить потребление?

Отвергнуть капитализм, отказавшись от щедро расточаемых им благ и удобств, – такое решение лишь укрепило бы самопожертвование, которое труд возвёл в ранг добродетели. Достижения заводов и лабораторий капитала принадлежат нам не потому, что за них заплатили кровью несметные поколения, а потому, что мы стремимся к такому миру, где за удовлетворение не придётся платить, отказываясь от чего бы то ни было. Лишь реальная возможность более полной жизни и стремление к ней ведут нас вперёд, разоружая и изгоняя бесчеловечность прошлого.

Преодоление стадии выживания предполагает зарождение некоего стиля жизни

Господствующие предрассудки уже давно приравняли жизненное изобилие к властному высокомерию господ, словно лай собак, ведущих за собой стаю, можно спутать с умением наслаждаться жизнью! Веками вынужденный оперировать категориями власти, порабощения, побед и поражений, успехов и неудач, мыслительный процесс почти полностью приравнялся к процессу управления, и в результате крах патриархального деспотизма и развал иерархической пирамиды автоматически отразились и на нём.

По мере того как рыночная цивилизация, подчинённая власти и прибыли, достигала той стадии, в которой даже её жестокость ослабевала, те, кто претендовал на звание интеллектуалов, утопали у нас на глазах в этой ничтожности, где осталась одна лишь свойственная спектаклю «недействительность», да и та едва могла привлечь внимание зевак игрой светотени, пока на таковую был спрос.

Бедолаги интеллектуалы, докатившиеся до войны друг с другом и не видящие, какая жизнь бурлит и прокисает в их собственной скорлупе, пока они без конца замазывают в ней трещины!

Но какое нам дело до вырождения мысли, которая, не считаясь ни с чем живым, отдаляет человека от всего человеческого и природного? По ту сторону раздробленности и разобщённости человека я ищу лишь одно: чувственный разум в единении с телом и всеобъемлющей жизнью; я ищу мысль, идущую по следу человеческой природы.

Интеллектуальность в любом виде деспотична. Поэтому она вполне могла бы последовать за падающей кривой прежнего гнёта. Если бы только загнивание иерархической системы, где господин приказывает, а раб повинуется, не завершилось умственной и физической кастрацией и того и другого.

Действительно, угнетение становилось всё более вялым, но в то же время летаргия общества и добровольное рабство создавали такие условия, что в самом угнетении исчезала необходимость. Хронический страх, казалось, погрузил население в мёртвый сон, наполненный ненавистью и злобой. Как будто кошмар конца света мешал людям проснуться, парализуя их трезвый ум и достоинство.

Но нам-то прекрасно известно: конец рыночной цивилизации – это не конец света. Это начало новой цивилизации.

Ещё десятилетия назад, вместо того чтобы сражаться с капитализмом, чьи ветряные мельницы и так уже разрушались, нужно было заложить основы живого и единого общества, призванного вытеснить прежнее.

А ведь возможностей было предостаточно.

1. Жестокость деспотизма, равно как и ярость мятежников, смягчалась, и это, как ни парадоксально, открыло перспективы перед жизнью, повсеместно одерживающей победу благодаря своей гибкости и неизменной настойчивости.