Плач Синайских гор

– Ты про знакомую мою? Э-э-э! – повела головой она. – Какая там любовь! Сексуальная распущенность, если хотите… А любовь, вот она! – и кивнула на старика и старушку, что сидели на нижней полке, тихо и степенно обсуждая какие-то свои семейные заботы. Он нежно гладил её худенькую руку, она в ответ благодарно ласкала его взглядом. Потом, заботливо поправив воротничок его рубашки, прильнула щекой к высокому плечу.

Некоторое время обе женщины молчали, с интересом наблюдая за стариками.

– Я тоже своего мужа только сейчас по-настоящему ценить стала. Раньше всё какие-то претензии вынашивала, всё себя лучше считала. А теперь, так его жалею. Случись что с ним, не пережить! Уж тридцать три года, как женаты. Моя мама, бывало, на этот счёт шутила: «К половику и то привыкнешь!». Кажется, что знаю его лучше, чем саму себя. Все мысли по взгляду читаю. Да и не только… Он палец прищемит, у меня всё нутро заледенеет. Вот что это, а?! Давно уж меж нами ничего интимного нет, а виском, вот так вот, к его груди прижмусь, – снова кивнула она на стариков, – и так легко, так спокойно сделается, все проблемы, как вода в песок, уходят. – Добродушно улыбнулась. Понизила голос. – Не сердись на меня за то, что я тебя так, холодным душем!.. Приедешь домой, мои слова вспомни. На пользу пойдёт!

Загорелая попутчица взглянула на часы, встрепенулась, ловко и быстро спрыгнула с полки, стала собирать вещи. Уже одевшись, поблагодарила всех за компанию и подмигнула соседке:

– Доброго пути Вам! И всё-таки любовь зла!..

Та усмехнулась, помахала в ответ и перевела задумчивый взгляд в окно.

Колёса злорадно мусолили попавшую на стальной язык фразу: «Лю-бовь зла!.. Лю-бовь зла!.. Лю-бовь зла!..», будто поддразнивали кого-то.

Купе седьмое. «Казачка»

На этот раз у меня в соседях мальчик лет шести. Так и мельтешит перед глазами. То к окну протиснется, то под стол заберется, то на железной лесенке, что на верхнюю полку ведёт, повиснет. Таких шустрых давно не встречала, хоть в школе работала много лет. На личико смазливый. Больше на девочку похож. Ростика небольшого, круглолицый. Светло-карие глаза формы берёзовых листочков. Куда-то едет с бабушкой. Та выглядит очень моложаво. Худенькая, но крепкая. Быстрая, но не суетливая. Все делает четко и уверенно, под зависимость чужих взглядов не попадает, будто и нет вокруг никого. Завидное качество! Раскладывает вещи, переодевается во что-то более удобное для дальней дороги. Знакомиться со мной не торопится. Всё внимание на ребёнке.

– Смотри, Васик, не упади!

– Баба! Я на верхнюю полку хочу!

– Там не наше место.

– Ну и что! Я хочу! Попроси тётеньку пересесть!

– Разрешите вы, этому баловню, часок на вашем месте полежать. Он у меня такой непоседа. «Хочу! Хочу!» – шутливо передразнивает она мальчика. – Я вашу постель сверху своим одеялом накрою.

Она не спрашивает, только заявляет о своем решении. Я не возражаю. Ничего с моей постелью, конечно, не сделается. Ребёнок – святое дело. Спускаюсь на нижнее место. Мальчик по лесенке быстро взбирается наверх.

– По путёвке или на каникулы к родственникам едите? – осторожно начинаю разговор.

– К мужу переезжаю. Двадцать лет врозь жили. В разводе. Загулял, когда я второй дочкой беременна была. Ох, и хлебнула горя! А сейчас вот больной совсем. У него диабет, без инсулина не может. К тому же с сердцем проблемы, ноги гнить стали. Видно, долго не протянет.

– Простили, значит? Это хорошо.

– Простила?! Ну, уж нет! Не в моей натуре! Всё может женщина простить, только не измену. Двадцать лет его на крючке держу. Как только какая зазноба на горизонте появляется, я – тут как тут. Он той отворот поворот даёт. Всё-таки свои дети, свои внуки. А потом снова отставку даю и «под колпак» сажаю. – Заметив удивление на моём лице, добавляет: – А как с ними иначе?

– Бабушка, а «под колпак» это как?

– А ты во взрослые разговоры не встревай. Собирай кубик-рубик. – И снова мне. – За ним теперь уход нужен.

– Правильно делаете, что уж тут старое вспоминать! Да и чувства, наверное, сохранились.

– Ну да! – раздражённо отворачивает она лицо к окну. – Какие там чувства!

– Наш дед, как чемодан без ручки: нести тяжело и бросить жаль! Правда, бабушка? – снова встревает в разговор внук.

– А ну-ка не суй нос во взрослые дела! Сейчас пересажу вниз, будешь знать! – строжит его бабушка.

– Сама ж говорила!.. – тихонько ворчит Васик.

– Квартира нужна, – не обращая внимания на мальчика, объясняет мне она. – Внука пропишу. Месяц, другой потерпеть осталось…

Какое-то время она молчит, ждёт, когда заснёт мальчик. Встаёт, заботливо укрывает его простынкой.

– Спит. Укачало. Ох, языкастый! Ко всякому разговору уши тянет. – А глаза у самой светятся такой нежностью, что я тоже невольно улыбаюсь.

– Вижу, во внуке души не чаете. Говорят, что внуков бабушки больше, чем детей своих любят. Мне ещё до внуков далеко.

– Что верно, то верно. Да и справный мальчонка получился. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Это вы про кого так?