Пламя и ветер

Хлум лежал с болями в позвоночнике. Временами ему становилось легче, особенно после тяжелой ночи, тогда он вставал и бродил по комнате, в надежде что скоро поправится и начнет работать.

К нему заходили друзья и знакомые, чаще всех Трезал, забегал и Грдличка, сидели, вспоминали былое, говорили о добром старом времени, и эти беседы тешили, а иногда раздражали больного.

Старый Фассати закрыл свою распивочную. Она, мол, не давала дохода, почти никто туда не ходил. Как бы там ни было, а он хороший человек...

К Марии опять зачастила вдова Ержабкова.

— И чего ходит, только время отнимает, — ворчала Мария после ее ухода. — Своих хлопот хватает, какое мне дело до ее забот? Берку, мол, скоро переведут в Ческе Будейовице, и будет свадьба с Еленой, как только он найдет подходящую квартиру, а после этого Марта тоже, наверное, выйдет замуж; пока что она живет у сестры Луизы, смирная, как овечка. А почему же она топилась? Ну, это, мол, просто несчастный случай. С чего бы она вздумала топиться, такая веселая девушка! Сейчас она только смеется над пересудами.

Петр все это слышал, но делал вид, что погружен в чтение.

4

На каникулы Гарс поехал к дяде Гавелке, небогатому крестьянину в селенье Ондрушов, недалеко от Жирнице. Там он работал вместе с дядиной семьей в поле. Это пошло ему на пользу, за лето юноша окреп, настроение у него было бодрое.

Он уже собирался домой, но его уговорили остаться на храмовой праздник. За работу дядя купил ему новый костюм, который очень шел Гарсу, он стал похож на заправского студента.

— Оставайся у нас, на что тебе учиться и жить в нужде, — полушутя сказал ему дядя, а тетка поддакнула.

— Парень ты видный, вмиг женишься, найдешь невесту с хорошей избой.

— Вот еще не хватало, — тряхнул головой Гарс, сверкнув белозубой улыбкой.

На празднике он танцевал со всеми ондрушовскимн девушками, пил с парнями в трактире и распевал песни.

И тут он случайно услышал от батрака из Старого Седла, что его хозяин, помещик Лихновский, влюблен в какую-то Марту и поехал с ней на праздничный бал в Жирнице.

Франтишека как громом поразило, он потихоньку выбрался из трактира и помчался в Жирнице. Добрался он туда к полуночи и появился в дверях бального зала в тот самый момент, когда Марта подбежала к столику, где сидели мать и Елена, и жадно напилась сельтерской воды. Увидев Гарса, она едва не выронила стакан. Загорелый, возмужавший, с длинной шевелюрой художника, в светлом костюме, с развевающимся галстуком, он стоял в дверях, напряженно ища кого-то взглядом.

Марта, не колеблясь, устремилась к нему. Ее голубые глаза сияли.

— Франтишек, кого вы ищете?

— Вас, Марта!

— В самом деле?

— Мне сказали, что вы здесь с Лихновским. Кто он? Ваш родственник, знакомый, почему вы с ним? — допытывался Гарс, и в его голосе звучали резкие нотки.

— Ах, господи, не спрашивайте, лучше садитесь к нам. Я так рада, что вы здесь, я вспоминала вас.

Мамаша Ержабкова и Елена удивленно подняли брови и холодно приняли молодого человека, а Лихновский, статный, крепкий мужчина с седоватыми усами, заинтересовался им.

Гарс сразу выложил ему все: он, мол, гостит тут, Ондрушове, у дяди, и, услышав, что Марта на балу, не мог не повидать ее. А вообще он поедет в Прагу, поступит на юридический, будет давать уроки, как-нибудь прокормится. Отец хочет, чтобы он уже сейчас поступил на почту или на железную дорогу и зарабатывал или окончил бы годичные курсы и стал учителем, но он, Франтишек, предпочитает быть студентом в Праге, средоточии чешской науки и искусства. Он станет адвокатом и будет защищать обиженных.

Ержабкова и Елена сначала делали вид, что их все это мало интересует, но через несколько минут стали усердно убеждать Гарса пойти на учительские курсы: мол, учителю подчас живется даже лучше, чем преподавателю гимназии, который в начале своей карьеры, пока не сдаст специальных экзаменов, несколько лет служит младшим преподавателем почти без жалованья. Сельскому учителю легче накопить денег, чем горожанину. А учителя гимназии живут в узком кругу (как и офицеры, которые вечно торчат в казармах да в своем офицерском собрании), под надзором инспектора и директора, а в Ранькове — это Франтишек и сам знает — еще под присмотром законоучителя Коларжа. Преподателю гимназии и пива-то нельзя зайти выпить, того и гляди, начнут сплетничать...

— Франтишек будет доктором или адвокатом, — сказала Марта, стараясь замять разговор, принявший неудачный оборот. — А кроме того, он пишет стихи, — добавила она, чтобы заинтересовать Лихновского.

— Нет, я никогда не писал стихов, — удивленно сказал Гарс.

Марта лукаво подмигнула ему.

— Зачем вы отпираетесь, — чуть насмешливо заметила Елена. — Хотите, я вам прочту одно из них? — И, подняв бокал с лимонадом она процитировала иронически:

Твой взор, Твоих волос волна —
красот не знаю краше!
За них я налил дополна
любви златую чашу.

— Там и еще есть, но и этого хватит.

Марта закусила губы и зарделась как мак.