Пламя и ветер

Софья Перовская была дочерью царского сановника, близкого к придворным кругам. В шестнадцать лет Соня ушла из дому, присоединилась к кружку студентов и рабочих, которые ставили своей целью освобождение России. Вожаком этой группы был молодой человек по фамилии Чайковский. Кружковцы твердо держались своих нравственных принципов, кто не соблюдал их, того они исключали из своей среды. Они шли в народ, просвещали его, лечили, делали прививки против оспы, ходили от села к селу, спали в крестьянских избах или на гумне, ели вместе с крестьянами скудную пищу, — в общем, жили их жизнью. Они стремились научить простой народ, живший в темноте и невежестве, читать, писать и мыслить, хотели, чтобы он перестал быть барской рабочей скотиной, как это вышло у нас после Белой горы.

Царские власти преследовали этих смелых людей, бросали их в тюрьмы, казнили или ссылали, как и прежде, в Сибирь. И тогда члены кружка сказали — око за око, зуб за зуб.

Если ты, кровавый царь, не хочешь по-хорошему, — держись! Уничтожим самодержавие одним мощным ударом!

Уцелевшие от виселиц и сибирских ссылок революционеры создали организацию «Народная воля», поставившую своей целью убить царя. Они верили, что после этого русскому народу полегчает, что положение сразу изменится.

В «Народной воле» выдающуюся роль играла Софья Перовская, вождем кружка был ее возлюбленный — Желябов.

В ноябре 1879 года революционеры пытались взорвать царский поезд. В феврале следующего года народоволец Халтурин, работавший столяром в царском дворце, взорвал целое крыло дворца, но царь уцелел по чистой случайности. Через два месяца молодые революционеры сделали в Одессе подкоп под улицей, где должен был проехать царь. Но и это покушение не удалось.

И всякий раз на молодых народовольцев обрушивались преследования, ссылки, казни: сотни, тысячи людей были повешены, сосланы в Сибирь. Их ссылают еще и сейчас...

— Еще и сейчас! — вздрогнув, воскликнул Вондрушка.

Последнее нападение на царя революционеры наметили на март 1881 года.

— Как раз в этом месяце мы с Марией поженились, — продолжал Хлум. — Венчались мы в храме Марии Снежной, что на нынешней Юнгмановой площади.

Но за два дня до покушения глава народовольцев Желябов был арестован. Его предали. Другой заговорщик Тригони тоже. Руководство взяла в свои руки Софья Перовская.

Тринадцатого марта, днем, царь Александр ехал в карете, под охраной гвардейских казаков. На Екатерининском канале тоненькая девушка незаметно дала знак платком. По этому сигналу на мостовую вышел человек со снежком в руке и швырнул его в царскую карету. Это была бомба, завернутая в вату.

Взрыв был так силен, что дно кареты разлетелось в щепы, было убито несколько казаков. Царь, однако, остался невредим. В переполохе, последовавшем за взрывом, к царю приблизился молодой человек и швырнул в него еще одну бомбу, которая смертельно ранила царя, а террориста разорвала на куски. Царя положили на встречные сани и повезли в Зимний дворец, но по дороге он умер. Члены «Народной воли» достигли своей цели. Они даже особенно не скрывались после этого, их арестовали одного за другим. У них было немало возможностей спрятаться, но народовольцы пренебрегли этим.

Их называли нигилистами.

Все они были казнены.

Первым Желябов, потом Перовская.

Матери Софьи Перовской был назначен день и час прощания с дочерью. (Отец давно отказался от нее.) Но, придя точно в назначенное время, мать лишь увидела, как Соню увозят на казнь.

Среди народовольцев была еще одна женщина — Геся Гельфман. Ее не казнили потому, что она была беременна. В тюрьме она родила, потом ее послали в кандалах в Сибирь, на вечное поселение.

В день покушения — об этом писали немецкие газеты — в одном только Петербурге было арестовано восемьсот человек. Их хватали дома и на улице, бросали в тюрьмы; потом они бесследно исчезали в Сибири.

Царь Александр II был мертв, на трон вступил Алегандр III, а народ угнетали так же, как и при Алесандре II, да и сейчас, при Николае II, русскому народу живется не лучше. Покушения продолжаются, а то толку? Безнадежно!

— Для русского народа безнадежно? А для нас? — спросил Вондрушка.

— Говорят, что единство народа — великая сила, она потрясает троны. Но разве народ может быть един, если есть два лагеря — богатые и бедные? Если бедных и нищих такое множество? Социалисты утверждают, что только эти бедняки, только пролетарии могут создать государство, где не будет ни императоров, ни королей, ни пап. Народ, говорят они, может управлять собой сам, без всяких паразитов. Тогда и армий не стало бы, потому что не из-за чего было бы воевать.

— Не из-за чего воевать! — повторил Вондрушка, и казалось, он грезит на яву.

Много дней гимназистов волновали рассказы Хлума, они добивались от старика все новых подробностей, словно он сам был очевидцем тех давних дней, когда молодые русские революционеры всем пожертвовали ради блага своего народа.

8