Пламя и ветер

— Порой мне кажется, что наша семья — вроде мастерской, — задумчиво продолжала Луиза, — но работаем мы оба с охотой. Конечно, Иозка не без недостатков. А у кого их нет? Я тоже не ангел, но главное, он — человек, на которого можно положиться. Когда женщина чувствует себя твердо на ногах, знает, что у нее есть опора, она спокойна, что бы ни случилось, а это самое важное, мамаша. Сами знаете. Но что же делать с Мартой, за нее я очень тревожусь. В чем тут дело, в мужчине? Я вам скажу откровенно, что думаю: может быть, ее кто-то соблазнил? Какой-нибудь сопляк, вроде нее... Доктор-то осмотрел ее как следует? Правду он говорит?

— Он посоветовал выдать ее замуж. Да поскорей. Я тебе уже говорила. У нее слишком горячая кровь. Может, только в этом и дело, и никакого мужчины у нее не было. Когда тебе семнадцать, с тобой творятся странные вещи, поди разбери! Я старуха, и то иной раз сама себя не понимаю.

— Да, мы не знаем самих себя. Жизнь такая сложная штука, куда сложнее часового механизма, ей-богу! Столько разных шестеренок, винтиков, и если иной раз не хватает хоть одного... — вздыхая, проговорила Луиза и, повертевшись с боку на бок, улеглась, закинув руки за голову.

Разговор затихал, Луиза потушила свет, обе женины засыпали.

— Я к вам ехала и думала, что поссорюсь с Мартой, — сказала еще Луиза. — Ну, а как поговоришь с ней... Может, она и не виновата. Ради удовольствия человек не побежит топиться. Хорошо еще, что вовремя подоспел этот смотритель. — Она помолчала. — А Берка мне все-таки не по душе, мамаша. Сомневаюсь я, что они с Еленой пойдут к алтарю.

Она запнулась, раздосадованная, что высказала тайную мысль, которая пришла ей в голову, когда она впервые увидела Берку. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Маменька! — несмело позвала она.

На счастье, вдова уже задремала и не слышала этого мрачного предсказания. «Ну, слава богу», — с облегчением вздохнула Луиза и тотчас уснула.

Вдова скоро проснулась и долго не спала — так теперь с ней бывало каждую ночь. Она молилась деве Марии, но больше думала о судьбе своих дочерей.

Семейство Ержабковых всегда было образцом гражданских добродетелей. Покойного учителя знали как человека доброго характера, положительного, надежного и вместе с тем строгого к себе и детям, умудренного жизнью, примерного семьянина. Его ученики, крестьяне, ремесленники, лодочники, даже жители городка, который был в нескольких часах ходьбы от их селения, — приходили к нему за советом. А его жена, разве не была она всегда рядом с ним, как верная тень? Жена, помощница мужа, его вернейший друг и правая рука, не согрешившая против него даже в помыслах, преданная долгу жены и матери, плоть от плоти своего супруга, разве не посвятила она воспитанию детей всю свою жизнь? И вдруг такой случай с Мартой, такой нехороший, непостижимый случай... И в кого только уродилась эта Марта? Неужели она в самом деле топилась из-за мужчины? Боже мой, откуда берутся такие страсти? Хотела лишить себя жизни, которая не в ее власти, которую дал нам всевышний в неизреченной своей милости! А она хотела покончить с этой жизнью, растоптать ее, погубить в грязном пруду! Смилуйся над ней, боже!

Луиза лежала навзничь, левая грудь у нее была открыта и освещена лучом луны. Она громко дышала и вдруг начала храпеть, да так оглушительно, что мать не выдержала, встала и, тихонько подойдя к дочери, попыталась повернуть ее голову набок. Луиза раскинула руки, словно хотела обнять кого-то, выпрямилась и перестала храпеть. Вдруг она села на постели и прошептала:

— Вы спите, мамаша?

— Нет, не спится, дочка.

— Я сейчас еще раз все обдумала. Марта переедет ко мне.

— А захочет ли?

— Должна захотеть!

— Да ведь она такая упрямая, такая строптивая.

Настала тишина, старые часы пробили два.

— Вы знаете помещика Лихновского, мамаша? — вполголоса спросила Луиза.

— Того, что тот раз чуть не задавил Мартичку?

— Да. Он уже пять лет вдовеет, жена у него долго болела. Они друзья с моим мужем, вместе ездят на охоту.

— Ну и что?

— Однажды мы над ним подшучивали, говорили, что он никогда больше не женится. А он сказал, что женился бы на такой, как я, нет ли, мол, у меня сестры. Я сказала, что есть, да еще куда красивее меня, но только она еще девчонка. Он говорит: покажите мне ее когда-нибудь. Ну так вот, слова, конечно, остаются словами, а все-таки...

— Я слышала, что он хороший хозяин. А сколько ему лет? Говорят, уже за пятьдесят?

— Может быть. Но выглядит он на сорок. Захоти он, ему от невест не будет отбою. И каких! Из богатых семей. А хозяин он отличный, денег у него — куры не клюют.

— Ладно, Луиза, спи уж!

— Он порядочный человек и очень мил! И пошутить любит. Добрая душа, работники им не нахвалятся.

— Меня еще и сейчас бросает в дрожь, когда вспомню, как он тогда гнал лошадей и Мартичка чуть не угодила под копыта.

— Ну, не беда, бог миловал.

— Спи! Уж не думаешь ли ты...

— Марта поедет со мной, пусть Лихновский на нее посмотрит. За посмотр деньги не берут, маменька.

— Пусть поедет, я не возражаю. Наоборот. Только захочет ли она? С ней подчас сам черт не сладит.