Плавильная лодочка. Карагандинская повесть

Лидия молчит, но даже ее недоброжелательные соседки, сгрудившись вокруг, теперь начинают осуждать Эльзу.

– Уймись, женщина, Лидия кормила твою девочку, приютила ее у себя. Найди в себе благодарность.

Но на Эльзе нет лица, и сама Марийка с ужасом смотрит на ее гримасы. Нуршат, держа под мышкой кричащего Руди, другой рукой ласково поглаживает Эльзу за локоть, уводя ее от беды, держись, держись, милая, мы твоя новая семья. «Какая она красивая, эта казашка», – на секунду отвлекается от ярости Эльза, откликаясь на движение ее рук. Кивком головы Нуршат показывает Марийке идти вслед за ними.

Ошеломленная этим быстрым глухим событием, Лидия вдруг дико вскрикивает, усилием воли удерживается на ногах. Она похожа на тень. Хмурый, Фридрих осуждающе смотрит на Лидию, ее бледное лицо, опущенные глаза. Он не делает к ней ни шага. К ней вообще никто не подходит, женщины, как говорливые птички, разлетаются по домам. Только Марк Феликс хочет помочь женщине, поддержать ее, но Фридрих хватает его у запястья железной хваткой своей единственной руки. В небе застыла шарообразная луна, костер догорел. Единственный летний праздник сгорел дотла.

…Мяч луны перекатывается по животу Йоханны, он одновременно принадлежит ей и Юлиану. Ей больно и сладко. Белые волосы Юлиана на ее лице, она лежит на его руках, в крепком его конверте. Он стонет, будто Йоханна расчесывает рану его рта. Ее горечь стала вином, мир растет от его дыхания.

Соскользнувший резец скульптора реальнее натуры, раз этот мальчик вновь обнимает ее, продавливая своим телом в провал без глубины. Обжиг, обжиг ждет Йоханну! Тишайшая, она плачет, а гончар уже ест мак из красного лона. Юлиан полон восторга, он громко дышит, внутри него мост, на который взошли всадники, или колокол; влажная кожа мужчины вибрирует. С золотого купола колокола стекает пот, на серебряный язык привязан груз.

Йоханна мысленно молится, ее губы сохнут от внутреннего жара, пока пальцы Юлиана ищут сладкий красный цвет. «О чем ты поешь?» – кричат его мышцы. «О твоей макушке», – отвечает она, целуя его темя. О, замрите, слышите, как деревянные духовые соперничают с медными? Протяжность английского рожка врастает в длинные ноты валторны, ее широкое дыхание перебивает его язычковую экзотику. Йоханна изгибается, избавляясь от тонкой сорочки, Юлиан целует ее горло, звучит соло языка.

Они долго теряли друг друга. Она шла по мосту внутри него, сойдя с царственной белой лошади, а он прыгал на одной ножке от восторга, но опускал голову. Не Йоханна, а Германия держит его в зубах.

Юлиан дрожит, мокрые звезды вынуты из колодца. Белеют хребты созвездий. Лунная блажь. Мир превратился в один язык и два живота. Девушка садится в постели, прижимает сахарные коленки к подбородку. Юлиан молитвенно смотрит мимо.

Йоханна похожа на свою бабушку Марийку: ее точеное хрустальное лицо разбивается на маленькие фигурные обломки, их много в закромах Юлиана, эти осколки, их массу клюют голубки с кровавыми глазами, и яйца этих птиц, красные, похожи на пяточки новорожденного.

Люка, Люка, Lüka – примеряет на себя младенец имя предка, но оно, как круглый камень, катится с его лба, пока нежное семейное прозвище не впускает имя в свою созревшую карету.

* * *

2001.

Geh un mach die Fensterlahde uf, Johanna!

Быть наедине с собой в многолюдье.

«Nimm, nimm, Schätzchen, ich habe dieses Buch extra für Dich besorgt. Der Titel lautet «Deutschland hin und zurück», der Autor ist auch Russlanddeutscher. Damit wirst du ruhiger. Lies, es berührt und beruhigt dich»73, – Юлиан, истый дух Германии, продолжает влюблять Йоханну в свою страну. Для нее диковина, диво этот робкий мальчик с белыми прямыми волосами. Книгу Венделина Мангольда она теперь всегда носит с собой. Автор ее любит вокзалы, переплетения путей, его стрела «Augsburg – Würzburg» пронизывает и родной для Юлиана Бонн.

Йоханна стоит на римском фундаменте Германии, всюду Трир, рыжий, осенний Трир. Плиний Старший знал эти места. Взлохмаченный, робкий, Юлиан везет ее в Люксембург, сумеречный город на их глазах постепенно уходит в темноту ступенями крепостных стен: первой гаснет верхняя часть каскада, затем тьма ползет книзу. Йоханне зябко, они снова забираются в машину Юлиана и едут в Германию.

«Geh un mach die Fensterlahde uf, Johanna!»74 – слышит девушка сквозь сон. Это кричит бабушка. Но ставень нигде нет. Йоханна, еще не открыв глаза, ищет руками ставни, Юлиан улыбается, притягивает ее голову к себе, целует волосы. Вечером они расстаются. Ей на конференцию в Гисен, а он занят, не уйти с работы.