Племя

Нутау указал на гору по ту сторону пропасти. Почти на высоте нависающих облаков по ней проходила линия, отделявшая темную грязь потопа от нетронутых склонов.

Атлатль уставился в пропасть, пытаясь представить себе черепаху: каких же размеров она должна быть, чтобы сотворить подобные разрушения?! Но тут внезапно его осенило. Эта часть Горы призраков служила плотиной, которая сдерживала воду: такого глубокого озера не было нигде в южных землях, и оно оказалось столь огромным, что смогло заполнить всю Черепашью долину.

– Ты все еще намерен требовать от Бога-Черепахи выслушать твои траурные песни? – спросил Нутау. – Этот бог огромен, и он способен пробить эту ледяную гору, для него мы подобны муравьям под ногами у мамонта.

– Здесь нет никакого Бога-Черепахи, – ответил Атлатль.

– Но ведь только могущественный бог мог такое сотворить, – возразил отец. – И этот кто-то – или что-то – неподвластен нашему разуму.

– Значит, это был голодный бог воды.

Атлатль снова посмотрел назад на ледяной язык и потоки воды, вытекавшие из его основания по каменистому дну.

– Голодный? – удивился Нутау.

– Вода пожирает лед.

Юноша был уверен в своей правоте. До того, как случилось наводнение, река в Черепашьей долине много дней поднималась, пока вода поглощала подножие ледяной горы. Вода заставляла реку постепенно наполняться, пока та не стала настолько могущественной, что смогла пробить ледяную плотину.

Нутау кивнул, показывая, что понял, о чем шла речь.

– Да. Это был бог воды.

Возможно, подумал Атлатль, лед снова нарастет. Тогда озеро опять заполнится водой. И когда-нибудь спустя много лет воды снова станет слишком много, и она снова съест лед.

Внезапно Атлатля опять осенило, и он понял еще кое-что очень важное. Если такое произойдет в будущем, то, возможно, случалось и в прошлом.

– Бог-Черепаха, – промолвил юноша. – Старейшины рассказывали нам предание о Черепахе, чтобы защитить нас. Так же и мы должны передать это предание людям, которые будут жить после нас. Неважно, веришь ли ты в Бога-Черепаху, имеет значение только само предание!

Атлатль понял, чтó пыталась донести до него Вавацека. В том и заключалась сила предания: оно позволяло людям верить, не видя самой сути. Истина заключалась в том, что предание означало.

– Мы не послушались, – отозвался Нутау. Он долго молчал. – Нет. Это я не послушался. Я не увел племя, когда водомерный камень предупредил нас об опасности. Племя погибло из-за меня.

Отец положил руки Атлатлю на плечи.

– Слышишь, что я говорю? Тебе нужно выступить со своими преданиями не против Бога-Черепахи, а против меня. В том, что случилось, никогда не было твоей вины. Мы должны явиться на Собрание, чтобы я перед всеми принял свое наказание.

Часть третья Собрание

Глава двадцать восьмая

– Я вижу дым! – сказал Атлатль, оглядывая долину с высоты холмов.

Нутау принял решение идти по возвышенностям, которые давали им широкий обзор. С высоты легче заметить вдали хищников, а также высмотреть добычу. Кроме того, чем больше пространства они могли охватить взглядом, тем проще им было ориентироваться на местности. Может быть, им таким образом удастся даже обнаружить Собрание.

На каждом повороте петляющей внизу реки Атлатль вглядывался вдаль, надеясь найти хоть какие-нибудь намеки на то, что Собрание племен еще не разошлось.

За шесть дней пути, которые прошли без малейших происшествий, отец и сын продвинулись довольно далеко. Нутау безошибочно вел их по ориентирам, незаметным для неопытного глаза. Поскольку у них с собой не было ни кожи, ни палок для сооружения палатки, путники шли быстро, даже несмотря на то, что несли с собой тяжелую шкуру короткомордого медведя. По вечерам Атлатль терпеливо сверлил отверстия в медвежьих когтях: покончив с ними, он повесил их себе на шею. В часы отдыха Нутау вырезал себе копьеметалку и тренировался метать с ее помощью копье.

Эти шесть дней были наполнены дружелюбной атмосферой и молчанием.

Нутау казался совершенно другим человеком, не таким высокомерным и требовательным, как раньше. Он по-прежнему говорил мало, но Атлатля это отнюдь не смущало. Он теперь и без слов понимал, что отец любит и принимает его. Иногда Нутау просил сына рассказывать ему всякие истории и, похоже, получал от них удовольствие. В минуты тишины Атлатль то и дело вспоминал Тигренка и разные события из жизни племени.

Скоро он наконец узнает, удалось ли выжить Тахи и Пауоу. Мысли об этом вызывали у него странную смесь радостного ожидания и страха. К этим чувствам примешивалась еще и гордость. Десять огромных когтей короткомордого медведя, нанизанные на кожаный шнурок, постукивали у него на груди. Раньше люди из разных племен всегда обращали внимание на то, как он хромает, а теперь они увидят эти когти и узнают, что Атлатль с помощью копьеметалки сразил короткомордого медведя.

Если Тахи выжила, она тоже станет этим гордиться.

– Дым, – подтвердил Нутау и добавил: – Все эти дни я много думал о том, что нужно сказать. И мне нужно высказаться до того, как мы воссоединимся с племенами.