Племянница лунатика. Дело о фальшивом глазе. Дело о подмененном лице. Дело о наживе

— Пока все. Тебе необходимо вплотную заняться этой Фенвик.

Дрейк встал и направился к выходу. У двери он обернулся.

— Слушай, Перри, а есть хоть какой-нибудь шанс, что права полиция, а ты уцепился за спрятавшуюся бабу?

— Можешь поискать этот шанс под моим столом, — хмуро сказал Мейсон.

— Сукин ты сын, Перри, если заставляешь меня зря носиться по кругу. Смотри, я могу и не вернуться к тебе.

Дрейк вышел.

— Запиши, пожалуйста, — обратился Мейсон к Делле, — надо узнать, как вставляются искусственные глаза и легко ли они выпадают.

Она сделала пометку в блокноте.

— А что слышно насчет отпечатков пальцев на пистолете? — спросила она.

— Я думаю, с этим у них проблемы, ведь в полиции есть отпечатки пальцев всех обитателей дома Бассетов, но нет моих.

— Скажите, Гамильтон Бюргер — хороший прокурор? — спросила она.

— Не знаю, пока еще рано говорить о нем. Это первое дело об убийстве, в котором он принимает участие.

— Вы знакомы с ним?

— Я встречался с ним лишь однажды.

— Если он узнает, что вы причастны к исчезновению Фенвик, он предпримет что-нибудь против вас?

— Видимо, да.

— А — что вы можете сделать?

— Сказать ему правду.

— И что же вы скажете?

— Я скажу ему все как было, хотя мне не поверят, а репортеры пустят две версии: во-первых, что я лжец, а во-вторых, что я спрятал свидетельницу, которая может обвинить моего клиента.

Позвонили из приемной и сообщили, что пришел прокурор Бюргер. Делла вопросительно посмотрела на Мейсона.

— Пригласи его сюда, — сказал он. — И записывай каждое слово, чтобы потом не говорили, что я его неправильно понял.,

Делла кивнула и пошла навстречу прокурору.

— Здравствуйте, Мейсон, — приветливо поздоровался вошедший. Он был широкоплечий, с толстой шеей, усатый.

Мейсон тепло приветствовал его, пригласив сесть.

— Это официальный или частный визит? — спросил Мейсон.

— Скорее частный, — сказал Бюргер.

Мейсон взял сигареты и предложил их Бюргеру, тот взял, закурил й улыбнулся Делле, которая расположилась с блокнотом в стороне от стола.

— Разве так необходимо записывать, что я скажу? — спросил Бюргер.

— Нужно записывать все мои слова, чтобы потом не говорили того, что не было сказано.

Прокурор задумчиво посмотрел на юриста.

— Послушайте, Мейсон, — сказал Бюргер, — я должен проверить вас.

— Это меня не удивляет.

— Я слышал, что у вас очень скользкая репутация.

— И вы пришли ко мне, чтобы обсудить со мной мою репутацию? — иронически спросил Мейсон.

— Отчасти и по этой причине.

— Хорошо, давайте обсудим, но будьте осторожны в словах.

— Я знаю, что вы искусный адвокат, но говорят, что вы ловко умеете обманывать, хотя я считаю ваши штучки вполне законными.

— Я рад, что вы так думаете, — ответил Мейсон. — Ваш предшественник думал обо мне иначе.

— Я полагаю, что в разговорах о вас есть доля правды, — продолжал прокурор, — но думаю, что вы поступали так не с целью запутать свидетеля, а с тем, чтобы вынудить его сказать вам правду.

Мейсон поклонился.

— Я поблагодарю вас, когда вы закончите свою речь, — сказал он. — Опыт подсказывает мне, что обычно начинают с комплиментов, чтобы потом больней ударить.

— Сейчас не время для этого, — ответил прокурор. — Я только хочу, чтобы вы поняли мою позицию.

— Если она действительно такая, то я ее понимаю.

— Тогда вы оцените то, что я говорю.

— Продолжайте.

— Прокурор имеет желание наказать виновного. Это естественно. Полиция тоже хочет этого. Фактически репутация прокуратуры зависит от числа раскрытых преступлений. Поскольку я взялся за эту работу, то хочу быть добросовестным. Я испытываю ужас при мысли, что могу наказать невиновного. Мне нравится ваша работа. Вероятно, вы согласитесь с тем мнением, которое я составил о вас.

— Я внимательно вас выслушаю, — сказал Мейсон.

— Мне кажется, что вы больше детектив, чем юрист. И это нисколько не умаляет ваше умение. Ваша техника выступления на суде просто великолепна, но она не всегда применима. Когда вы используете ваши трюки в ущерб судопроизводству, я против них, но когда это делается ради раскрытия тайны, я за них. Мои руки связаны, я не имею возможности действовать иначе, чем установлено специальной тактикой. Лишь в очень редких случаях я могу отступить от установленных обычаев.

— Поскольку вы искренне говорите со мной, — сказал Мейсон, — чего раньше не делал ни один прокурор, я тоже буду с вами откровенен. Этого, конечно, я не позволил бы себе с другим прокурором. Я не спрашиваю клиента, виновен он или нет. Когда я даю согласие клиенту заняться его делом, то прежде всего беру деньги за это дело. Клиент может находиться до суда в тюрьме. Но если я узнаю, что мой клиент виновен, особенно в убийстве, я заставляю его признать вину и отдаю на милость суда.

— Я так и думал о вас, Мейсон, — сердечно сказал прокурор.

— Только помните, — добавил Мейсон, — что я осуждаю человека за убийство, если нет моральных или формальных оправданий преступлению. В случае морально оправданного убийства я спасаю человека, конечно, если это возможно.