Пленная Воля

Вышла ты тропою узкой
на проезжую дорогу,
на простор нестройный, русский,
незнакомый даже Богу.

И пошла в тревожной дреме,

неуверенно и стойко
от Фомы бродить к Ереме,
от обедни на попойку.

Побираясь, расточаешь,

жадно ищешь и не ценишь,
лишь возможного не чаешь,
лишь добытому изменишь.

И не видя во вселенной

цели светлой и убежной,
ты и в подвиге смиренна,
и в молитве ты мятежна.

А полюбишь — Боже! Боже!

страсть, как тучи, небо кроет…
Но средь женщин в мире кто же,
кто тебя, родная, стоит?

«Как девушка, созревшая для страсти…»

Как девушка, созревшая для страсти,
в неведенье покорном и стыдливом,
по рощам и по нивам,
не ведая своей призывной власти,
созрела девственная плоть земли.
Века изжитые растаяли вдали.
Душа молчит пред тайною повторной
и плоти радостной, стыдливой и покорной
печальной мудростью путей не озарит.
Не в первый раз весеннее горит
над нами солнце. Не впервые ляжет
тяжелым бременем на девственное лоно
зерно любви и страсти утоленной
и станет матерью рожденная вчера.
Но в теле юном скорбна и стара
душа бессмертная, — и ничего не скажет.
Как тело девушки, зеленая листва,
пахучий мох и нежные цветы
в неведенье стыдливом
цветут и ждут, восстав из темноты.
И по лесам и нивам
безвольно шепчут древние слова,
чей тайный смысл невнятен им доселе,
трава, и ландыши, и ели.
И жутко мне и стыдно быть таким
немолодым и соблазненным
пред небом синим и нагим,
над лугом бережно зеленым,
в саду доверчиво влюбленном,
где я приник к устам твоим.

Конь Блед

Город мирный, город сонный
распростерся недвижим.
Молчаливо-изумленный
месяц, только что рожденный,
белый свет струит над ним.
Видит он, вперяя взоры
в недалекие просторы,
разрушительную брань.
Видит злое буйство зверя.
И очам своим не веря,
шепчет сонному: «Восстань».
Веют в небе вражьи крылья,
ближе гибельный пожар.
Но напрасны все усилья:
не осилить сонных чар.

Спит работник утомленный,

спят и юноша влюбленный,
и любовь забывший дед.
А над ними, выше, выше,
судьбы древние колышет,
древней ненавистью дышит
в новом облике — Конь Блед.

«Вот идет, потупив взоры…»