Пленная Воля

Покорны мы тяжелому наследью
Неистовых и сумрачных веков,
И кровь струит расплавленною медью
По нашим жилам волю мертвецов.

Давно ли мы отстроили хоромы,

Сокровища собрали в города?
И вот опять, забытый, но знакомый
Позыв влечет неведомо куда.

И вот опять воинственные клики

Пленительнее песен и побед;
И где пройдем, за нами стон великий
Ползет унылым вестником побед.

Из темной глубины средневековья

Мы двинулись, и Запад узнает
Кочевников мгновенные становья,
Костры, обозы, падаль и помет.

И оттого поля повсюду голы

И толпы треплют рубище владык,
Что в нас проснулись темные монголы
И рты оскалил их гортанный зык.

«Разрыхленную землю попирая…»

Разрыхленную землю попирая,
Не говорим усопшему: восстань!
Но божеству неведомого рая
Века былые обрекаем в дань.

Песок просеем серый и сыпучий,

Чтоб золото осело в решете,
И вытряхнем на медленные тучи
Бесцветный пепел наших бледных тел.

А в полыме, по всей земле широкой,

Живые души плавя как руду,
Мы выкуем и прихоти и року
Единую железную узду.

Гордись, Россия, тягостным почином,

Явись народам, кровью залита,
И собирай по кручам и равнинам
Вселенную, как новый Калита.

«В земле не корни — провода…»

В земле не корни — провода,
Не крылья в небе — гул моторов;
А город хрюкает как боров
И не уходит никуда.

Везде шипы, винты, зубчатки,

Слепящий вихрь маховика,
И напряженная рука
На неподвижной рукоятке.

А в темном логове домов

Сутулятся худые плечи
И мир с покорностью овечьей
Простерт в ряды немых значков.

Не притчи заклинанья эти,

Не гимны эти письмена.
Но где блаженная страна,
Чье солнце ярче солнца светит?

Не улетишь, не уплывешь

И в глубь земли не вроешь корни,
И только ползаешь проворней,
О человеческая вошь.

Да, все твое, и блеск, и грохот,

И даль, и глубь, и синева.
Но чей, но чей во всех словах
Все явственней злорадный хохот?

«Золотые горят купола…»

Золотые горят купола
За полями, рекою и рощей.
Там когда-то я жил, и была
Эта жизнь и свободней и проще.

В белых стенах уют и покой,

И работа и сон безмятежны.
Все осталось за тихой рекой,
Точно в дальней стране, зарубежной.

Как просторно и вольно кругом,

Бездорожные шири открыты.
Не хочу я молиться о том,
Что казалось давно позабытым.

Сердце громко стучит и беду

По привычке тяжелой пророчит.
В тесной келье теперь я найду
Злые дни и бессонные ночи.

Баку. 1918

«За все, чему я жадно верил…»