Пленник

Смотрит вопросительно, но ему от меня нужно не мое имя. Он ждет, что я его узнаю. Может быть, он как-то связан с кетчупом?

– Слышали такого? – спрашивает Нестор.

– Боюсь, что нет.

– Погуглите на досуге, – тон его становится более развязным и самоуверенным. – Я музыкант.

– Я совсем не разбираюсь в музыке, – говорю я.

Он смотрит на меня недоверчиво, будто я сообщил ему, что ничего не смыслю в дыхании. Тут он спохватывается, победное выражение лица меркнет, словно печаль растворяет его изнутри.

– Был музыкантом. Да, был. Когда-то.

– А сейчас?

– Пустое место.

– А что случилось?

Молчание. Я боюсь, что переборщил с ролью и вылез на рожон. Он мог что-нибудь заподозрить. Нестор отмахивается.

– Извините, – говорю я.

– Нет, это вы извините. Я имел ввиду, что рассказывать такое… бесполезно.

– В каком смысле?

– Вы все равно не поверите.

Я знаю, о чем он. Я чувствовал то же самое, когда понял, что Горазд не отступит. Хочется поделиться с кем-нибудь своими страхами, но это то же самое, что рассказывать о том, как в детстве гадали на даму пик и вызывали чертика.

– Попытка не пытка, – говорю я довольно нейтрально, чтобы не нагнетать.

– Да уж. После всего точно не пытка, – говорит Нестор. – Ладно, слушайте. Его звали Горазд Знатный…

У меня машинально стискиваются кулаки, в руке хрустит банка с пивом.

– Кого? – спрашиваю я.

– Человека, который зашел ко мне в гримерную после концерта. Не знаю, как он туда пробрался. Вручил мне визитку, на которой было только имя. Горазд Знатный. Отчество забыл.

Петрович, чуть было не подсказал я.

– Только имя, представляете? Ни телефона, ничего. Он очень меня хвалил, но обмолвился, что я еще не написал и не исполнил своей главной вещи. Но он в меня верит, у меня все впереди. И он может мне помочь. “Помочь в чем?” – спрашиваю. На это он мне предлагает встретиться. Я говорю, что он меня не за того принял. Он топчется в гримерке. Я говорю, что сейчас вызову охрану. Он усмехается и уходит.

Интересное вступление. Оно доказывает, что Горазд берется за самых неуступчивых “клиентов”. И неизменно одерживает над ними верх. Что уж говорить о такой размазне, как я.

– Прошло время, и начались странности, – продолжает Нестор. – Звонки с незнакомых номеров. На том конце трубки – дыхание. И так несколько раз. Потом – случайная встреча с Гораздом. Как бы случайная. Теперь я уверен, что он ее подстроил. Он стал меня уверять, что в прошлый раз я его не так понял. И что у него для меня есть интереснейшее предложение. “Надеюсь, оно не из тех, от которых невозможно отказаться?” – спрашиваю. Но о “Крестном отце” он, видимо, был не в курсе, шутки не понял. Он назвал время и место. Просто время и место. А потом ушел. Я подумал, что он псих, раз надеется, что я приду. Какое-то захолустное кафе, теперь уже не помню названия…

Нестор рассказывает, и у меня чувство, что он излагает краткое содержание предыдущих серий. Отличия имеются, но их значение пренебрежительно мало. Я точно знаю, что будет дальше, и мне жаль Нестора. И еще больше жаль себя – за то, что угодил в длинную (судя по всему) череду жертв Горазда. Он уже давно набил руку и обработать нас для него не составляет труда. Поэтому что удивительного в том, что он оставил нас в дураках?

– У меня было время обдумать его приглашение до послезавтра. Точнее, сначала я и не планировал ничего обдумывать. Но потом мысли, как магнитом, тянулись к воспоминания о нашем странном разговоре. И в итоге я накрутил себя до такой степени, что решил: проще сходить на встречу, чтобы отвязаться от этого ненормального. Закрыть тему, так сказать. Сыграть последний аккорд. Мне тогда и невдомек было, что это все интерлюдия.

Он опустошает банку с пивом, вскрывает следующую, напоминая артиллериста, который скармливает тяжелые снаряды дальнобойной пушке.

– На встрече он снова завел свою шарманку о том, что я еще не написал своей главной вещи, но у меня есть шанс. Я сказал, что тема закрыта, и спросил, какое у него для меня предложение. Он поинтересовался: что бы я готов был отдать, если бы у меня появился шанс написать мелодию, которая войдет в анналы музыкальной истории? Мелодию, которая будет звучать сотни и тысячи лет спустя. Мелодию, которая осчастливит миллионы людей. Мелодию жизни. Или смерти. Или вечности. Не ручаюсь, что воспроизвел этот бред сивой кобылы дословно, но что-то в этом духе.

Я узнал патетическую интонацию Горазда.

– Я его спрашиваю: “Вы что, Горазд, чем-то запрещенным торгуете?” А он как будто не слышит и только твердит: “Что бы вы отдали за такую возможность?” Я ему отвечаю, что я такие мелодии пишу каждый вечер после пары бокалов вина, и мне его помощь не понадобится. Он говорит: “Нет-нет-нет-нет…”

Я даже сморщился от воспоминаний.