Пляс Нигде. Головастик и святые

Потом я спустился в подвал, чтобы взглянуть на зал для презентаций, где мне предстояло выступать, открыл дверь – и получилось неудобно. Известный Актуальный Художник, жертва кровавого режима, только что приехавший из России, позировал другому известному художнику-эмигранту для скульптуры с условным гвоздём в мошонке, прибитой к условной Красной площади, которую изображали два серых булыжника.

Извинившись, я ретировался наверх и получил из рук милой Ксении совершенно бешеные деньги, около двухсот евро, с которыми весь мир был у моих ног.

Но сразу звонить трансвеститам я не стал, потому что увидел на стене у входа анонс сегодняшнего литературного вечера: Ясмина Хандра представит свой новый роман о девушке из Дагестана, которая стала шахидкой, только бы вырваться из патриархального ада, где все мужчины – деспоты и козлы. Я решил сходить на вечер и познакомиться с авторкой. Она ведь наверняка красивая черноокая дагестанка, и кто знает, чем может закончиться наше знакомство…

К сожалению, Ясмина оказалась пожилым джентльменом из Алжира: имя было взято писателем напрокат у жены. Зачем ему понадобилось кутаться в хиджаб псевдонима, я не разобрал – разговор шёл на таком изысканном французском, до которого мне далеко.

Сидя в переполненном зале, я скучал и думал, не пора ли уже звонить трансвеститам, когда заметил, что директор магазина, очень хорошо русскоговорящий Франсуа, пробирается к выходу.

– Вы куда, Франсуа? – спросил я.

– В театр Рон-Пуан, там будет выступать наш Актуальный Художник.

– Возьмёте меня с собой?

Он слегка удивился такому нахальству, но проявил милость к убогому, ничего не понимающему в происходящей rencontre русскому писателю.

Так я попал в чёрный убер вип-класса с любезным Франсуа и очаровательной Натали́ из Владивостока, владелицей “Libraries du Globe”. Кроме магазина, ей принадлежало небольшое издательство. Она вручила мне свою визитную карточку с улётным логотипом – маленькой красной гильотиной. Что могло заставить книгоиздателя поместить такое на своей визитке, я не понял. Но решил не спрашивать. Сегодня на меня, один за другим, сыпались дарёные кони – и зачем отпугивать удачу, глядя каждому в зубы? Вместо этого я рассказал Натали́ о “Зоофилах”. Не желает ли она рискнуть и напечатать поэму? Вдруг это окажется бомбой?

– Стихов никто не читает, – ответила издатель. – Если ваш поэт может написать то же самое нормальной прозой, и получится смешно, – тогда я куплю у него рукопись. Но сейчас мне больше нужен роман-нуар. Возьмётесь?

– Нуар – это там, где много плохих парней, и красивая девушка умирает в финале?

– Что тут объяснять? Нуар – это нуар. Приехали.

Театр Рон-Пуан, хотя и располагался на Елисейских Полях, но был очень левым, социалистическим, и вовсе даже не театром, а каким-то партсобранием: на сцене сидели пожилые мужчины с моржовыми усами a la Jean-Jaurès (почему я вспоминаю о нём целый день?) и по очереди вызывали на трибуну притесняемых у себя на родине сирийцев, ливанцев и алжирцев. Актуальный Художник был в конце списка. Так как он единственный из выступавших не владел французским, его сопровождала переводчица, блондинка в очках с весёлыми глазами. А может быть, они стали весёлыми, когда она меня увидела? В любом случае, Лиза (так её звали) предложила составить ей компанию на фуршете, который моржи устраивали за кулисами по окончании своего шоу.

За пластиковым стаканчиком красного сухого я рассказывал Лизе о своём походе в Булонский лес и новых знакомствах. Она хохотала, не помня себя и Актуального Художника, нуждавшегося в переводе тостов, которые поднимали в его честь хозяева вечеринки. АХ одиноко стоял у импровизированного стола, ничего не пил, кроме воды, и почти ничего не ел, потому что – вегетарианец. Его жена, напротив, была очень живой, выпивала и покуривала, болтая с социалистами на гибридной англо-французской мове. Я тоже выпивал, не забывая подливать Лизе, в течение целого часа, пока организаторы не попросили всех на выход.

– Ну вот и подошла к концу наша передача. До новых встреч! – сказал я и дважды поцеловал Лизу.

– Почему “до новых”? – спросила она, трижды целуя меня в ответ. – Нас везут в ресторан.

– Вас – может быть, – сказал я, умножая два поцелуя на три. – Но я-то здесь при чём?

Она взяла меня за руку и подвела к Франсуа.

– Возьмём с собой этого писателя.

– Не вопрос, – ответил он на прекрасном русском языке.

Всю нашу компанию (меня, Лизу, Франсуа, АХ и его жену, минус Натали́, пожелавшей нам “спокойной ночи”) у выхода ждал новый убер, на этот раз минивэн, куда мы загрузились и поехали по Риволи сквозь весело расцвеченную фонарями темноту навстречу приключениям. Я исполнял импровизированный “Марш эскапистов”. Лиза, сидя на моём левом бедре, подпевала:

Пора валить по Риволи
По Сен-Дени, по Лафайет
На Сталинград, где лапае́т
Свободу гражданин Мали.