Плохие мужчины

Сюзи трепала Девочку за уши, а та извивалась от восторга.

– Она вас полюбила.

– Ага, и мы обязательно станем друзьями, правда, милая?

Девочка лизнула Сюзи в лицо, и та, захихикав, встала на ноги, отряхивая с толстовки собачью шерсть.

– Говорят, вы вытащили ее из колодца?

Джон глянул на собаку, от удовольствия свесившую набок розовый язык.

– Сэффи помогала. Девочка иногда бывает застенчива, но вас признала сразу.

– Наверное, вы очень нравитесь сестре: она ведь крайне трепетно относится к своей мебели. – Сюзи прошла в дом и бросила на пол большую и весьма дорогую на вид сумку. – Боже, как она меня раздражает! А к кому вы идете в тюрьму? У вас там много знакомых? Кстати, рубашку надеть не хотите?

Сюзи здорово походила на старшую сестру: те же глаза, такая же идеальная кожа, непринужденность и прямота, которыми отличалась Сэффи. И выговор одинаковый. Были и отличия: ростом она Сэффи уступала, на щеках у нее при улыбке образовывались ямочки, а еще Джон отметил длинные розовые ногти и густые, хотя и ухоженные брови.

– Собираюсь повидать человека, которого когда-то знал, – пояснил Джон. – Нет, в тюрьме у меня знакомых немного – сам не сидел. Рубашку надену.

– Отлично! – воскликнула Сюзи. – Хочу позвонить в службу доставки. Как думаете, Девочка ест лапшу? Любишь лапшу, собака? А суши? Тебе нравится, когда тебя называют Девочкой? Мне вот по душе имя Дорис. Можно, я так и буду к тебе обращаться, милашка?

Продолжая болтать, девушка направилась на кухню, и собака побежала за ней. Джон пожал плечами и пошел за рубашкой.

* * *

В изоляторе пришлось подождать. Это было и скучно, и тревожно. Он испытывал подсознательный страх: ладони вспотели, его подташнивало. Заключенных ему приходилось навещать и ранее, общаться с убийцами было не впервой, однако с человеком, пытавшимся убить его лично, на жертв которого он наткнулся в ходе расследования, – никогда. Этот человек приходил к нему в дом, сидел на диване в гостиной. Джон считал Сирила отличным парнем ровно до того дня, когда обнаружил головы в холодильнике. Маньяк даже извинился, прежде чем пустить в ход нож. Теперь он в тюрьме, маска будет сброшена, и Джон увидит таившееся все это время под ней чудовище.

Пройдя наконец в комнату для свиданий, он немало удивился: устроившийся за столом Сирил улыбнулся и по-приятельски махнул рукой.

– Джонатан! – восторженно воскликнул он. – Приятно тебя видеть, дружище! Как поживаешь? Раны зажили?

– Хм. Да, мне гораздо лучше, спасибо.

– Не желал причинять тебе вред – мы ведь хорошо дружили, однако ты открыл мой маленький секрет, так что…

Сирил пожал плечами.

Он был аккуратно подстрижен. Ногти обкусанные, но чистые. В следственном изоляторе заключенные носили собственную одежду, и Сирил красовался в джинсах и толстовке на молнии с логотипом нишевой компании. Такой же, как и полгода назад, разве что чуть бледнее: трусцой здесь не побегаешь и на солнышке не загоришь.

На монстра он не походил; в жизни не скажешь, что этот парень убил шестерых и пытался зарезать кухонным ножом седьмого. Сирил и Сирил, жутковато даже. Впрочем, в каком-то смысле и неплохо: так легче было общаться. В любом случае Джону следовало делать вид, что они остаются приятелями, если он хотел выудить из преступника информацию о шестой жертве.

– Как Эми? – поинтересовался Сирил.

– С ней все хорошо.

Ответив, Джон осознал: убийца помнит, где живет жена, знает, как она выглядит. Остались ли у него друзья на воле, готовые оказать услугу? Невзирая на мрачные мысли, он пытался разговаривать легко и даже шутливо:

– Боюсь, на следующую вечеринку тебя не пригласят.

– Не переживай, Джонатан. Дам не обижаю. Мужчины, нападающие на женщин, – самые распоследние твари.

– А те люди, головы которых ты хранил в холодильнике? Они заслуживали подобной участи?

– Нет. Все, чего им было нужно, – сытно есть и сладко спать. Смерти они не заслуживали. Это моя проблема, приятель. Я слишком сильно в них нуждался. – Сирил вновь пожал плечами, и по спине Джона пробежал холодок. Уж очень небрежно, обыденно говорил убийца. – Наверное, я эгоист.

Оглянувшись на охранника, делающего вид, что их беседа его совсем не интересует, Джон понизил голос:

– Можешь рассказать, почему хранил головы убитых? Специально, чтобы нельзя было установить их личности?

– Отчасти. Кроме того, мне нравилось, что они рядом. Знаешь, после развода было так одиноко, и… требовалась компания.

– Ты знал их имена? – спросил Джон.

– Только имена или прозвища, но не фамилии. Кстати, об именах: у меня к тебе есть небольшая жалоба, Джонатан.

Жалоба от убийцы к жертве – ничего себе выбор слов.

– А именно?

Сирил перегнулся через стол.

– Меня называют Мусорщиком. Везде: в прессе, в новостях, в интернете. Иногда – «маньяком с мусорным мешком», «Три Эм», что не намного лучше. Никто меня за мусорным мешком не видит – будто это самая важная часть моих свершений.

– А как тебя называть, если ты расчленял жертв и рассовывал части их тел по черным пакетам?