Плохие мужчины

– Платье – ерунда. Дело вообще не в материальных ценностях и не в собаке – Девочка ведь всего лишь неразумное животное. Лицемерие – вот что меня огорчает больше всего. Вы тут вывели целую теорию о том, что я вас преследую, скрываю правду, а ведь все ровно наоборот: это вы от меня кое-что утаиваете, причем с того самого дня, когда мы познакомились.

– Возможно, хотя вы ко мне не совсем справедливы. Я не утаивал информацию о своей работе, просто не желал о ней говорить. В любом случае, как выяснилось, вы и без меня все знали.

– Я вовсе не о работе. – Сэффи повернулась к выходу из гардеробной, и Джон сделал шаг назад. – Вспомните вчерашний вечер. Когда я приехала в «Беркли», вы что-то изучали в телефоне. Настолько увлеклись – даже не заметили, как я вошла. И не рассказали, что там было такого занимательного. Разве справедливо?

– Вряд ли вас это заинтересовало бы. Информация к вам никакого отношения не имела.

– Неужели? – Сэффи шагнула к Джону, и он отступил. – Я считаю иначе. Не вы ли вчера хотели, чтобы я пошла с вами домой? Когда последний раз связывались с бывшей женой?

Джон вновь невольно попятился и уперся спиной в стену.

– Вчера вечером, – признался он.

– До того, как фактически предложили мне заняться сексом, или после?

Сэффи была вне себя. О порванном платье и припрятанной книге речь уже не шла. Она злилась не на шутку, не по-женски, напомнив Джону отца, когда тот выпивал лишнего и принимался учить сына уважать старших. Другое дело, что папаша в такие минуты становился слезливым и в то же время жестоким, а Сэффи себя контролировала. Оставалась расслабленной, однако ее выдавала напряженная интонация, а в глазах плескался холодный гнев.

– Э-э-э… после. Уже в такси. Но…

Она стиснула зубы и, сощурив глаза, уставилась на Джона, у которого слова застряли в горле. На долю секунды он решил, что Сэффи собирается дать ему пощечину или швырнуть в голову чем придется. Или, как минимум, завизжать от злости.

У него похолодело в груди, неприятно запульсировал шрам от ножевого ранения.

– И почему я ни капли не удивлена? – процедила Сэффи, непроизвольно сжав кулаки.

Она вихрем выскочила из комнаты. Джон еще не успел перевести дух, как внизу с силой хлопнула входная дверь.

31

Сижу в кафе в Шепердз-Буш, потягивая вполне пристойный двойной эспрессо и наблюдая за Эми Дерозье. Та, облаченная в штанишки для йоги, занимает столик у окна. Что-то читает с экрана смартфона, улыбается и, свернувшись калачиком в кресле, пишет эсэмэску. На лице у нее счастливое предвкушение – ждет ответа.

Явно с кем-то заигрывает. Черт, неужели с Джоном? Возможно, обменивается сексэмэсками?

Не понимаю, что со мной происходит. У меня случались романтические отношения, и я ни разу в жизни не ревновала. Никогда. Всегда думала, что отчасти по двум причинам: во-первых, выбирала слишком скучных мужчин, не способных сходить налево, во-вторых – каждому из них я внушала благоговейный трепет. Однако теперь пришла к выводу, что все мои прежние соображения – чушь. На самом деле зануды тоже изменяют. Неверность не заставила бы меня желать такого партнера еще больше, она вполне предсказуема. Кроме того, многим мужчинам свойственна модель поведения по типу «мадонна – шлюха». Довольно известный феномен: обожествляя супругу, муж ставит ее на своеобразный пьедестал, а в дополнение к ней ищет любовницу, с которой сможет спуститься с небес на грешную землю.

Впрочем, самым веским доводом, объясняющим полное отсутствие ревности, я считала кое-что другое. Всегда знала: если приятель наставит мне рога, могу его убить без всякого сожаления. К подобному инструменту никогда не прибегала, потому что близкие знакомые, как правило, становятся главными подозреваемыми. Опять же, похороны – процедура предельно тоскливая. Так или иначе, уверенность в возможности решить вопрос кардинально всегда позволяла мне оставаться над ситуацией.

Увы, все это полная ерунда.

Осознание, что Джон и Эми, вероятно, любят друг друга, заставляет меня испытывать испепеляющую ревность. Черт, черт! Они когда-то познакомились, ходили на свидания, потом поженились. Эта мысль не дает мне покоя. На ней было белое платье невесты, на нем – парадный костюм, их окружали друзья и родственники. Они жили вместе несколько долгих лет, намекали друг другу на храп во сне, спорили, чья очередь пылесосить ковер, держали зубные щетки в одном стакане… О, я просто схожу с ума! Наверняка каждый из них идеализировал образ другого, хотя потом их взгляды потихоньку начали меняться. А может, все рухнуло в одночасье, и оба остались с разбитым сердцем, но я ревную даже по этому поводу.

Ревность означает утрату самообладания. Похоже, в моей жизни появилась проблема, которую невозможно решить ни обаянием, ни деньгами, ни силой.

Похоже, я всерьез влюблена?

Вчера, через час после того, как я, хлопнув дверью, сбежала из дома, Джонатан прислал мне сообщение: «Я снял номер в отеле». Ни тебе извинений, ни обвинений. Я не ответила.

Эми через несколько столиков от меня тихонько хихикает и тычет пальчиком в экран смартфона.