По большому льду. Северный полюс

Худощавый, спокойный, с открытым лицом и сдержанной манерой поведения, Росс Марвин, с первого взгляда производивший впечатление серьезного и искреннего человека, был бесценным коллегой. В течение нескольких напряженных недель, предшествовавших отплытию «Рузвельта», он не покладая рук работал, занимаясь сборкой и проверкой оборудования, которое в невероятных количествах поставлялось на борт. То было горячее время, и мы все трое – Марвин, Бартлетт и я – просто выбивались из сил. Во время плавания на север он всегда был готов взят на себя выполнение самых разных работ, будь то проведение наблюдений на палубе или распределение грузов в трюме. Когда мы взяли на борт эскимосов, он своим добрым нравом, спокойной прямотой и способностью к самой разнообразной физической работе сразу же заслужил их дружеское расположение, заставив уважать себя. С самого начала стало ясно, что он сумеет справиться с этим диким народом как никто другой.

И в дальнейшем, когда в полярных условиях возникали суровые проблемы в быту и в работе, он встречал их лицом к лицу, спокойно, без жалоб, проявляя неизменную настойчивость, которая всегда давала результат, и я знал, что Росс Марвин – это человек, который выполнит любую поставленную перед ним задачу. Его непосредственной обязанностью были наблюдения приливно-отливных движений и метеорологические исследования, а его математическая подготовка оказала мне неоценимую помощь, когда, во время долгой полярной ночи мы разрабатывали планы проведения переходов, транспортировки полезных грузов и формирования вспомогательных партий. Во время весеннего санного похода 1906 года он руководил отдельным отрядом.

Когда в океане разыгрался сильнейший шторм, и мои партии безнадежно разбросало среди хаоса изломанного льда, отряд Марвина, как и мой, находившийся дальше к северу, отнесло в восточном направлении к побережью Гренландии, откуда он благополучно привел своих людей обратно на судно. Из этой экспедиции он вернулся, детально изучив Арктику и глубоко усвоив основополагающие принципы успешной работы в северных регионах, поэтому, когда он пошел с нами на север в 1908 году, он уже был ветераном, на которого можно было полностью положиться в любых, в том числе в критических ситуациях.

Останки Росса Г. Марвина покоятся далеко на севере в глубинах Полярного моря[68], севернее многих других, положивших жизнь при покорении Арктики. На северном побережье Земли Гранта мы сложили ему памятник – каменную пирамиду, – а на ее вершине поместили простую табличку с надписью: «Памяти Росса Г. Марвина (Корнелльский университет), утонувшего в возрасте 34 лет 10 апреля 1909 года в 45 милях к северу от мыса Колумбия при возвращении от 86°38' северной широты». Этот кенотаф[69] смотрит с пустынного унылого берега на север, туда, где Марвин встретил свою смерть. Его имя пополнило славный список героев Арктики, наряду с Уиллоуби, Франклином, Зоннтагом, Холлом, Локвудом и другими, кто закончил свою жизнь в пути, и скорбящих о нем, может быть, утешит тот факт, что его имя теперь навсегда будет неразрывно связано с завоеванием последнего из великих трофеев, за которые почти 4 столетия люди четырех цивилизованных наций страдали, боролись и погибали.

К счастью, когда эскимосы из отряда погибшего Марвина выбрасывали на лед его вещи, они не заметили маленького полотняного свертка, в котором он хранил свои записи. Среди них оказалась запись, – вероятно, последняя, которая, может быть, хоть в какой-то мере сможет передать ту высокую степень преданности человека своему делу, которая была так характерна для Марвина. Привожу эту запись полностью. Как теперь известно, она была написана в тот самый день, когда я последний раз видел его живым, в день, когда он повернул на юг от своей крайней северной точки.